И, кстати, вовсе не надолго! Потому что либо судьи найдут для нее смягчающие обстоятельства (вынужденная оборона), либо громкий процесс очень быстро сделает ее знаменитостью.
— Ну вот, я готова.
— Я тебя провожу, — поспешно сказал Ноэль.
Но с огорчением сообразил, что стоит в халате.
— Нет, — ответила Бэль, — предпочитаю уйти одна. Кстати, вот и Рэнэ.
Он ждал, надеялся, что она поцелует его, как целуются на вокзальном перроне или на пароходной палубе, вкладывая в это всю свою душу, стремясь этой лаской вызвать все прошлые, продолжая его до тех пор, пока не оторвут друг от друга…
Но она поцеловала его в губы коротким сочным поцелуем, исключавшим умиление.
— До свидания, — сказала она. — Ты все же придешь навестить меня туда, ладно? И хорошенько ухаживай за Вандой.
Он неловко попытался удержать ее. Но она высвободилась и уже выходила из мастерской, а комиссар взял из ее рук чемоданчик свиной кожи.
Еще он услышал, как миг спустя она произнесла на несколько ступенек ниже:
— Привет… Я так рада, что ты пришла. Доверяю тебе мужа…
Рэнэ вошла в мастерскую. Ноэль стоял к ней спиной, уткнувшись лбом в оконное стекло. По сдерживаемому движению его плеч, она поняла, что он плачет.
Подошла к нему, тихонько взяла его под руку:
— Сядьте возле меня. Расскажите…
Он помотал головой и ей послышалось…
— Не сейчас… Пока еще нет…
Но она продолжала настаивать и он добавил более членораздельно:
— Оставь меня в покое.
Она подчинилась, вся проникнутая ощущением собственного бессилия, немного покрутилась по комнате, не зная, что делать, потом уселась на кровать.
Она думала о Крисе, который послезавтра отплывает из Виго без нее.
А еще, пуще всего, думала об этом мужчине, которого ей только что дали, но которого она не получит. Она имела меньше шансов, чем когда-либо, получить, завоевать его теперь, когда Бэль ушла.
Со двора интерната доносились свежие голоса:
Это пели младшенькие.
15 марта 1938 — 15 марта 1942.