— Ну? Они варили, их… пытали? — не поверил Ромка. Он даже заикаться стал от удивления.
— Ещё как пытали… По заправде. Огнём и специальными щипцами.
— За что их пытали?
— За камень.
— Какой камень?
— Философский… Микстура такая. Ценная вещь!
— Микстура… Почему же камень?
— Не догадываешься?
— Не… Микстура жидкая, камень твёрдый.
— Варили микстуру; когда она застывала, превращалась в камень. Соображать нужно. Вроде смолы.
— Понятно, — Ромка смотрел на меня во все глаза. — За что же тогда пытали учёных?
— Их пытали, чтоб они выдали секрет.
Тут я замолчал и прислушался.
— Какой секрет?
Я обернулся, посмотрел: никто нас не подслушивал. Оглянулся я, конечно, нарочно, в этом не я виноват, а виновато слово «секрет» — какой же может быть секрет, если про него говорить и не оглядываться!
— Какой секрет? — волновался Ромка. — Какой? Скажи!
Я помолчал, потом вздохнул и сказал:
— Нельзя! Это тайна!
— Скажи, Коля, — просил Ромка. — Я не проболтаюсь, честное пионерское! Я умею тайну хранить.
— Это очень важный секрет!
— Честное пионерское, никому не скажу!
— Если этим философским камнем помазать любую железку, она сразу превратится в золото, — сказал я.
Ромка не поверил. А я не люблю, когда мне не верят. Поэтому я продолжал рассказывать:
— Представляешь, что бы было, если бы принесли такой камень в наш класс? Чтобы насобирать тонну металлолома, таскаешь, таскаешь железо… А тут помазал — и целый золотой рельс или старая золотая кровать. Сдал в утильсырьё — денег больше всех насобирал. Красота! Про тебя в «Пионерской правде» напишут. Помазал батарею парового отопления, и она золотая! Водосточную трубу, крыло у автомашины, решётку в саду, замок на лодке, крючок на удочке… Вот бы все удивились! Откуда столько золота? Стали бы спрашивать: «Кто нам золотой письменный ящик повесил на калитку?»
Ромка почесал спину — она очень чесалась от воды и прошлогоднего трухлявого сена.
— Хочешь сварим философский камень? — предложил я. Просто так сказал, понарошке.
— Давай! — вдруг согласился Ромка. Кто его просил соглашаться? Если бы он не поверил мне, как все ребята в школе, то ничего бы и не произошло, что произошло с нами дальше.
— Давай, — повторил я.
Я без радости сказал «давай», не мог же я сказать «не давай», если сам первый сказал «давай».
— Как варить? — торопил Ромка.
— Обыкновенно, — соображал я. — Нужно ведёрко. Ладно, в следующий раз сварим. Ты лекарства оставь, спрячем, завтра сварим. И ведёрка нет…
— Есть! — Ромка достал из-под козлиной шкуры ведёрко, которым детишки играют в песочек.
— Воды нет, — сказал я.
— Сейчас принесу.
Ромка побежал к реке и принёс ведёрко воды. Пришлось ставить за сараем два кирпича, огонь раскладывать, маленький огонь, потому что после встречи с пожарниками не хотелось, чтоб ещё кто-нибудь закричал: «Пожар!».
Вначале я высыпал в воду марганцовки, чтоб вода продезинфицировалась. Я-то знал, что ничего с философским камнем не получится, потому что такого камня на свете не существует, но сознаться я не мог, не мог сказать правду, сам не знаю почему, такой у меня характер.
Когда вода продезинфицировалась до того, что закипела, я бросил пять таблеток какого-то пургена, потом вылил пузырёк валерьянки, чтоб успокоить пузырьки, затем стал валить всё без разбора.
В ведёрке забулькало красновато-зеленовато-чёрного цвета варево.
Когда Медведев влил рыбьего жира, над костром поднялось небольшое облачко. Ветер раздул облачко.
Мы попадали на землю от кашля — запах был необыкновенный: воняло чем-то, а чем — не поймёшь.
Ветер отнёс дым за забор, перенёс через речку…
На лугу пасся рыжий телёнок. Запах философского камня странно на него подействовал… Телёнок вытаращил глаза, постоял немножко, потом наклонил голову, боднул кочку, потом прыгнул, потом задрал хвост и оборвал верёвку. Наверное, ему от этого стало очень весело… Он замычал от радости и понёсся по лугу к лесу.
Тут зашипело, из ведёрка полился философский камень, в ведёрке что-то взорвалось, и оно подлетело выше сарая. Мы бросились спасать изобретение, но… на дне ведёрка осталась капля варева, рецепт которого был утерян давно-давно, когда учёные жили ещё в подвалах рыцарских замков.