Стоя на эскалаторе, он по привычке сунул руку в карман плаща и нащупал там захваченный в проходной еженедельник. Он развернул его и стал просматривать с середины. Ничего интересного — обычная яркая реклама. Огромные синие буквы на первой странице обложки привлекли его внимание:
ДОКТОР ХАУЗЕН В ПРЕДДВЕРИИ ТАЙНЫ!
ЗАГАДОЧНАЯ СФЕРА.
МОДЕЛЬ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ?
Далее шел подробный отчет в духе уголовной хроники:
«Блестящий талант доктора Хаузена... Его личное мужество... Сын мексиканского народа Педро Скаррон еще раз подтверждает верность идее содружества с великим северным соседом... Страшные пещеры Натанаро предстали перед изумленным взором исследователей во всем своем нетронутом великолепии... Многотонные шестиугольные базальтовые колонны, мозаичный пол, гигантская статуя бога Кукулкана... История майя... Бронзовый шар... Сорок девять золотых дощечек, захороненных жрецами во времена испанских миссионеров...»
И еще две страницы в том же сенсационном духе. Была в еженедельнике и фотография: доктор Хаузен улыбаясь опирается рукой в подножье статуи бога Кукулкана.
Под фотографией шла маленькая корреспонденция: «Известный в кругу миллионеров меценат и коллекционер м-р Крамер приглашает доктора Хаузена в свою резиденцию на чашку кофе. По имеющимся сведениям, доктор Хаузен принял приглашение и должен быть в Нью-Йорке в среду».
Серебров скомкал еженедельник. Столько событий за полтора месяца!..
Интересно, что скажет теперь самоуверенный Каракозов? Поди-ка, сразись еще с Хаузеном.
Но как мог десятый шар из затерянной на Памире крепости Буг попасть в сокровищницу древних майя?!
Чашка кофе у миллионера Крамера
С легким чемоданчиком в руке доктор Хаузен вышел на забитый людьми перрон и спустился в душное чрево нью-йоркской подземки.
Четыре дня прошло с того времени, как он, приняв любезное приглашение Крамера, покинул неприветливые, но милые сердцу горы Сьерра-Мадре. Ольмекский храм, обнаруженный им в пещере Натанаро, привлек в Монтеррей ловцов сенсаций. Но он не любил и всячески избегал преждевременных заявлений или интервью. А о бронзовом шаре долго никто ничего не мог пронюхать. Этот шар был новостью номер один. И когда Хаузен раскрыл карты, журналисты прямо-таки лишились дара речи. А в следующее мгновение, толкаясь и сшибая друг друга, ринулись на телеграф. Что там было! Вспоминая об этом вечере, Хаузен не мог удержаться от улыбки. Но какая гроза разразилась потом! Днем и ночью под окнами его дежурили неутомимые репортеры, его фотографировали везде и всюду; телефонные звонки бесцеремонно отрывали его от работы или подымали с постели. И Хаузен сбежал: он стал ненавидеть и себя, и свою неожиданную популярность...
Дорога немного успокоила его. А здесь, в шуме вечно спешащей толпы, в грохоте поездов подземной железной дороги, он наконец-то окончательно обрел былое равновесие.
Миллионера Крамера знали все. Он покровительствовал художникам. Огромное здание Музея абстрактного искусства было выстроено по его проекту и на его средства. Здание это размещалось в самом центре города. Земельный участок был приобретен за баснословную цену, несколько домов в добром старинном английском стиле было снесено, и на их месте за три-четыре месяца выросло это неуклюжее сооружение. Здание с острыми углами расширялось кверху. Треугольная дверь, облицованная плитами с изображениями вытянутых человекообразных фигур, вела в просторный зал, пол, стены и потолок которого были выложены брусками из разноцветного мрамора. Бруски сплетались в затейливый рисунок, полный какого-то непонятного и таинственного содержания. Одни называли изображение на полу из черного, серого и красного мрамора «Смертью», из светлых плит на потолке «Жизнью», из красных и зеленых на стенах — «Любовью». А художник, по эскизам которого были выполнены все отделочные работы, стремился передать просто безмятежные картины сельского пейзажа.
Винтообразная лестница вела во второй зал, где была щедро представлена современная скульптура: замысловатые железобетонные, жестяные и проволочные конструкции. Были здесь и глиняные скульптуры — несовершенные бледные создания, порожденные отходящей стариной.
Впрочем, построив Музей современного абстрактного искусства, сам Крамер вовсе не был его горячим поклонником. Благообразный седой старик с белой эспаньолкой, в черной бархатной шапочке и такой же бархатной визитке с глубокими карманами на груди и по бокам, — он был человеком очень спокойным и рассудительным. На создание Музея абстрактного искусства его толкнули эксцентричные дочери.