Харди самым добросовестным образом проштудировал картотеку, собранную его предшественником, и на одном из совещаний заявил, что не потерпит в своем отделе людей, работающих по старинке. Каждый, кто хочет остаться на службе, должен учиться. Ему нужны специалисты высокой квалификации. Ему нужны физики, бактериологи, химики, астрономы, программисты и даже историки. Люди самых разнообразных профессий. Научная информация на современном уровне слишком велика и сложна, чтобы в ней разобраться недоучке. Необходим глубокий анализ специальных сведений, а не просто умение стрелять через карман и уходить от преследования...
На том же совещании Харди предложил создать целый ряд радиостанций подрывного характера. Они должны были носить сугубо русские названия — «Сибирь», «Волга», «Онега» — и создавать у населения впечатление, будто работают в глубокой конспирации на территории Советского Союза. «Психологическая война — отнюдь не забава, — говорил Харди. — Что касается меня, то я придаю ей первостепенное значение...»
Затем Харди взялся за переоборудование научного центра, обслуживающего разведуправленпе. Для этой цели он испросил по инстанции дополнительные ассигнования. Его принял сам шеф разведки. Беседа была долгой и плодотворной. О чем они говорили, никто не знал. Во всяком случае, Харди не утратил своего оптимизма. Через месяц вопрос о дополнительных ассигнованиях «для борьбы с коммунистической опасностью» был поставлен на рассмотрение специальной комиссии, в которую входили представители крупнейших промышленных корпораций...
От Харди шли нити, которыми он мог в любую минуту воспользоваться по своему усмотрению. Достаточно было одного его слова, чтобы не стало человека; достаточно одного взгляда, чтобы сотрудник остался без места. Взгляд Харди, казалось, проникал в самые тайники души — он умел быть теплым и ласковым, суровым и насмешливым, но и теплота, и ласка, и суровость, и насмешливость были обманчивы. Холодный ум Харди не знал человеческих чувств.
Однако, несмотря на все свое могущество, он не являлся последней инстанцией в том сложном механизме, который занимался вопросами, связанными с Восточной Европой и Азией. Были люди, державшие в своих руках штурвал этой грандиозной машины, люди, не принимавшие непосредственного участия в ее работе, но питавшие ее своими идеями и замыслами.
Одним из таких людей был Фредерик Деламбер. Он говорил от имени крупных промышленников. Его телефон, соединенный прямым проводом с кабинетом Харди, исключал всякую возможность подслушивания. Деламбер связался с Харди на следующий же день после исчезновения Хаузена. Немцы неспроста интересуются доктором. Нужно спешить.
— Это очень серьезно, — подчеркнул Деламбер. — Влиятельные круги обеспокоены находкой профессора Югова...
Да, конечно, Харди разделяет их беспокойство. Деламбер тяжело дышит в трубку. Эти русские и так ушли далеко вперед. А если в их руки попадет еще и информация, оставленная в крепости Буг, то трудно даже предвидеть возможные последствия... Америке нужна твердая рука, Деламбер всегда повторял это. Заигрывать с коммунистами бессмысленно. Деламбер требует, чтобы Харди, не в пример некоторым скептикам, проявил максимум трезвости. Опередить русских — значит выиграть соревнование... В крайнем случае можно даже пойти на диверсию. Но было бы желательнее, чтобы вся информация попала в наши руки...
— Вы согласны со мной, Харди?
Голос Деламбера по телефону был еще суше, чем обычно. Харди поморщил лоб. Он знал о многом из того, что недавно разыгралось в доме Деламбера. Ему понятна его тревога. Но сможет ли он именно сейчас найти подходящего человека?..
— Вы должны это сделать, — сказал Деламбер. Его «должны» звучало как приказ.
Харди сказал, что постарается. Задание необычно, нужно очень хорошо знать местные условия, но у него, кажется, уже есть кое-кто на примете...
— Этот человек вполне надежен?
Харди помедлил. Надежен ли этот человек? Нужно еще проверить.
— Я позвоню через неделю, — сказал Деламбер.
— Хорошо.
Положив трубку на рычаг, Харди нервно постучал костяшками пальцев по полированной крышке стола: «Если он еще жив...», — подумал Харди.
Он включил экран цветного стереовизора. В кабинет вплыло выпуклое изображение пожилого мужчины с красным одутловатым лицом. Человек сидел у длинного пульта и манипулировал черными стрелками на светящемся табло. Услышав сигнал, человек поднял голову.