Ущелье постепенно сужалось и по тому, как трудно стало идти, Беляев понял, что начался подъем.
К рассвету летчик был почти на самой седловине. Он упал, не дойдя до вершины каких-нибудь двадцати-тридцати метров. Упал и заснул.
А когда проснулся, солнце стояло в зените. Что-то ослепительно вспыхивало у подножья высокой, похожей на привставшего медведя гранитной скалы. Наверное, этот блеск и разбудил его. Беляев поднес иссеченную камнями ладонь к глазам. Он лежал ногами у самой пропасти. Внизу на сером известняковом выступе дремала большая черная змея. Беляев вздрогнул, инстинктивно поджав ноги, перекатился влево. Яркая вспышка снова заставила зажмуриться. Он с трудом встал, выпрямился и сделал несколько шагов к вершине.
Ему показалось, что под ногами уже не просто бесформенные глыбы. Они были поставлены друг на друга и пригнаны так, что образовывали ступени. Шершавая стена справа была сложена из прямоугольных тесаных плит.
Щ-24456
Начальник погранзаставы капитан Ларионов получил телефонограмму. В ней сообщалось о пропаже почтового самолета Щ-24456. Вчера на рассвете самолет вылетел очередным рейсом на Узунабад, но попал в грозовую зону и не прибыл к месту назначения. Самолет либо совершил вынужденную посадку, либо разбился. Возможно, это произошло в районе границы.
Ларионов хорошо знал Беляева. Летчик он был решительный, в совершенстве владел искусством пилотирования. И если он не приземлился в Узунабаде, значит с ним действительно стряслась большая беда.
Капитан развернул на столе карту, щелчком расправил загнувшиеся уголки. Здесь проходил самый сложный по рельефу участок границы — от Безымянного ущелья до Южных гор. И ураган вчера промчался в этом районе. И трасса самолета Щ-24456 шла параллельно границе.
Куда могло снести Беляева? Ветер дул на северо-восток, самолет шел строго на север. Угол склонения был небольшой, и Ларионов подумал, что, пожалуй, искать его следует где-нибудь в Безымянном ущелье.
К вечеру отряд пограничников тщательно прочесал местность, но никаких следов Беляева и его самолета обнаружить не удалось. И тогда Ларионов понял: случилось худшее — Беляев разбился в труднодоступном ущелье Караташ.
Ущелье это пользовалось худой славой. Сейсмические станции не раз отмечали здесь сильные колебания земной коры. Контролируя границу, Ларионов несколько раз пролетал над ущельем. Но и летчики избегали этого района из-за глубоких воздушных ям. Со стороны Ларионов видел беспорядочно торчащие бурые скалы, будто опаленные огнем, странные базальтовые стены, напоминавшие руины разбитого бомбежкой города — развороченные марши бетонных лестниц, закопченные глазницы насквозь просвечивающих окон. Очевидно, грандиозная катастрофа потрясла эти скалы в глубокой древности. И до сих пор, как проклятье, несли они свою страшную рану...
В тот же день капитан Ларионов радировал о своих догадках в Узунабад. Оттуда выслали вертолет. Но снова разразилась непогода, и вертолет ни с чем вернулся на базу.
Три дня на перевалах вьюжило.
Старый Рахим больше полувека охотился в горах. Он знал здесь каждый кустик, и каждый кустик знал старого Рахима. Иные кустики давно вытянулись в высокие стройные деревья, а Рахим все не старел. Был он все так же широкоплеч и темнолиц, слегка прищуренные глаза его блестели молодо.
Мягкие ичиги Рахима бесшумно ступали по камням и жесткой траве. Он не шел, а скользил по горам, и козы, попав на мушку его ружья, падали с высоких утесов, так и не расслышав рокового выстрела. Но чаще он выслеживал добычу и, вспугнув ее, влюбленно смотрел, как ловко взбегают стройные самки на вершины и катятся вниз — в тенистые, подернутые спасительной мглой расселины. Он знал повадки зверей и птиц, по шороху отличал полоза от гадюки. И каждая тропка, пробитая им в горах, приводила к людям...
Рахим шел по редкому арчевнику, закинув ружье на плечо. Он жевал пряную травинку и мурлыкал под нос старую веселую песню. Еще бы!.. Накрыть в горах гнездо «хозяина» — большого ястребиного орла, повадившегося в колхозное стадо, — не шутка. А Рахим выследил его, вскарабкался на плоскогорье и даже попытался спуститься на Южный выступ, но чуть не сорвался и повернул назад. «Хозяин» был хитер — знал, где строить свое гнездо.
Вот и возвращался Рахим в родное село за друзьями-охотниками, и за два шага не знал еще, что у большого крапчатого валуна поперек тропы лежит человек.
Человек лежал ничком, подобрав под себя ноги, широко раскинув черные кровоточащие руки. Лица его не было видно, а только затылок — в пыли и рыжих колючках...