На четвертый день отряд остановился в самой узкой части ущелья. Кихар безмолвно проехал на коне перед притихшим войском. Царедворец и воин боролись в нем, алчность и природная смекалка. Если он выведет обоз, то оставит в горах половину армии. А без армии?.. Без армии он снова станет беспомощным третьестепенным князьком.
Кихар ткнул рукояткой плети в отвесную скалу, вершина которой тонула в снежном мареве, — там, на недоступной высоте, подобно пустым глазницам выклеванного воронами черепа, чернели две пещеры.
— В этих пещерах мы сложим наши трофеи, а следующей зимой вернемся за ними. За перевалом нас ждет сказочный Караташ — бугских сокровищ хватит на всех...
Тысяцкие недоуменно переглянулись. В этих пещерах?.. Да туда и птица долетит с трудом — а человек, да еще с тяжелой ношей?!. Кихар усмехнулся: жалкие псы — у них и на это не хватает смекалки. И он приказал бить верблюдов и лошадей, а горячее мясо кусками прикладывать к камням. Лютый мороз накрепко приковал их к скале... Все ущелье перед пещерами обагрилось кровью. Люди работали, не покладая рук, — грязные, обросшие щетиной, злые. Чудовищная лестница росла все выше и выше и вот, наконец, уперлась в черное отверстие пещеры. Воины расположились лесенкой и стали передавать тюки из рук в руки.
Освободившись от обоза, Кихар налегке двинулся к перевалу. Еще день пути — и перед изумленными воинами предстала величественная картина.
Дорога круто уходила вниз. Она извивалась серпантином в темном лесу — стройные ели гордо вздымались над опасными кручами... Горная речка, прозрачная, как слеза, ниспадала сверкающим водопадом. Над водопадом в белом облаке водяной пыли висела радуга. А еще ниже начиналась светлая зелень садов. Весеннее солнце стояло над Караташем.
В садах виднелись постройки из разноцветного камня, а за несколькими террасами, перевитыми виноградной лозой, лежал город, рассеченный на ровные квадраты голубыми строчками каналов. В разных концах его возвышались стройные башни с усеченными зубчатыми вершинами. На вершине самой большой башни вспыхивало желтое солнце...
— Караташ! — воскликнул потрясенный Кихар.
— Караташ! — воскликнули тысяцкие.
Старый жрец не солгал — Кихар стоял на пороге своего могущества. Он обнажил меч и построил войска в боевом порядке. А манивший их таинственный Буг досматривал в эту минуту последний мирный сон...
Кихар хорошо знал, что произойдет дальше: так бывало уже много раз. Обгоняющая ветер конница разворачивалась у городских ворот — с холма, на котором стоял полководец, все было видно, как на ладони. Вот и ворота позади — разбившись на небольшие отряды, воины растекаются по широким улицам. Из дворов выскакивают люди — отсюда, с возвышенности, они кажутся маленькими и беспомощными. В руках воинов вспыхивают мечи. С гиком и посвистом конница проходит дальше, позади ее лежат черные неподвижные комочки. Город спит, город не знает о страшной беде — а Кихар уже торжествует победу. Сейчас он поднимет руку, и, выставив перед собой большие кожаные щиты, двинется к воротам пехота...
Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее приближались воины Кихара к стенам объятого пожаром города. На кольчугах и шлемах лежат красные и багровые блики. Воины идут, прикрываясь кожаными щитами... Не трогают их ни мольбы о пощаде, ни жалобные стоны раненых. А конница между тем с двух сторон охватывает городской центр. Потухло на высокой башне желтое солнце. Башня приняла беглецов и наглухо затворила все входы. Яростная волна атаки захлебнулась у ее белой, как снег, стены...
В шатре, разбитом у подножья белой башни, отмечал Кихар небывалую победу — до самого утра слышались здесь пьяные крики, хохот, хвастливые песни... Всю ночь полыхали костры — в городе и на склонах гор. Уставшие воины пожинали плоды победы. Зарыли в большой могиле павших, закололи пленных, чтобы умилостивить богов, ниспославших такую удачу... В больших походных котлах варили рис, прямо над кострами жарили жирные бараньи туши.
А утром, едва взошло солнце, на башне зашевелились неясные тени. Длинные голубые фигуры вытащили на верхушку что-то круглое и большое, как серебряное блюдо. Воины со смехом пустили в них несколько стрел, но голубые фигуры были так заняты своей странной работой, что не обратили на них внимания. Они повернули серебряное блюдо в сторону восходящего солнца и приладили к нему тонкие светлые трубки. Потом вытащили еще одно блюдо и тоже поставили наверху.
Это было смешно. Воины, не таясь, стояли перед башней, и, размахивая руками, издевались над теми, что возились у своих нелепых тарелок. Кихар тоже вышел из шатра и тоже стал посмеиваться.