Югов до боли в пальцах сжал рукоятки пулемета. Пулемет дрогнул, первая свинцовая очередь хлестнула по басмачам. Конь под Аламбеком осел и медленно повалился набок. Аламбек успел выброситься из седла... Пригибаясь, он побежал через улицу в мертвое пространство между стеной и пулеметом. Югов послал ему вдогонку вторую очередь, но пули ушли выше головы.
Басмачи понемногу оправились от страха — укрывшись, они постреливали из-за углов, с крыш соседних домов: пули чиркали по стенам.
— Эй вы, трусы, испугались горстки грязных гяуров! — кричал Аламбек, размахивая маузером.
Несколько раз пробовали басмачи перейти в открытую атаку, но откатывались назад, оставляя в пыли убитых и раненых. Югов простреливал всю улицу из конца в конец, он не давал им возможности приблизиться к Аламбеку. Сейчас очень важно было выиграть время. По его расчетам, Рахим был далеко, и помощь могла прийти с минуты на минуту. План Югова был прост: со своим маленьким гарнизоном он отрежет Аламбеку путь в долину, а красноармейский отряд нагрянет с гор, со стороны Голубых озер. Взятый в клещи, Аламбек на этот раз едва ли уйдет.
Пули басмачей изрешетили всю кровлю над головой Югова; среди обороняющихся были уже первые жертвы, женщины перевязывали раненых в глубине двора под старой чинарой.
В стороне базара взметнулось яркое пламя, повалил густой черный дым.
«Дома жгут, сволочи!» — подумал Югов.
Вскоре пламя заиграло в разных концах города. Югов разгадал план Аламбека: под прикрытием дыма отвести свой отряд назад — в горы.
И действительно в конце улицы появились бегущие факельщики. Югов нажал на гашетку. Один из басмачей упал, подмяв под себя факел. Плотный дым вырвался из-под распахнутого халата. Потом халат вспыхнул: раненый басмач вскочил, сбивая руками огонь.
Напуганные случившимся, остальные прижались к стенам. Во двор — на детей и женщин посыпались яркие искры, головни и пучки просмоленных пылающих тряпок. Пули настигали поджигателей, но их становилось все больше...
Тут и там на фоне огня беспорядочно метались темные фигуры. Югов, стиснув зубы, бил и бил по ним из пулемета.
Потом стрельба стихла. Дико ржали брошенные басмачами кони; трещали, догорая, постройки вокруг здания комитета; во дворе кричали дети...
Аламбек ушел. Но басмачи, попавшие позднее в руки красноармейцев, говорили, что после неудачной вылазки в Узунабад Аламбек потерял авторитет в глазах отряда. Говорили, что однажды ночью он бежал за Памир. Отряд сам по себе распался на мелкие банды.
Не вернулся Аламбек и на следующий год. И еще пять лет не было о нем ничего слышно. Он снова появился в тридцатом — с небольшим отрядом в двадцать человек: промчался ураганом вдоль Голубых озер и снова исчез в горах. Рассказывали, что был с ним молодой джигит, с которым Аламбек всегда советовался. Старики клялись, что это не узбек. Лет двадцать ему было — узкое лицо, нос крючком, спокойные синие глаза.
Зачем приходил Аламбек, никому неведомо. Ушел он так же неожиданно, как и появился. А через несколько лет просочились из-за кордона смутные слухи, будто погиб он от руки своего же нукера. Не поделили добычи — нукер убил его, а тело сбросил в глубокий колодец...
Раскрытые карты
Джеферсон замолчал.
— Итак, вы прибыли на границу в тридцатом? — Харди нетерпеливо поерзал в кресле.
— Да.
— С кем вы были связаны?
— Я исполнял обязанности секретаря при консуле Дэвисе.
— Кто осуществлял непосредственное руководство операцией?
— Дэвис.
— В чем она заключалась?
— У Дэвиса имелись сведения об антисоветском заговоре в республиках Средней Азии. Мы должны были поддержать его извне.
— Аламбек сам изъявил желание возглавить операцию?
— Да. У него были для этого свои причины.
— Какие?
— В двадцать четвертом году он оставил в разных местах много золота и других драгоценностей...
— И?
— И, видимо, рассчитывал как-то переправить их, либо спрятать в одном месте.
— Откуда вам это известно?
— Я лично знал нашего человека, ушедшего с Аламбеком за кордон. Его звали Джелял.
Едва заметная улыбка скользнула по тонким губам Харди.
— Расскажите-ка лучше все по порядку, — сказал он. Джеферсон неторопливо кивнул. Признаться, ему не очень хотелось ворошить полузабытое прошлое.
...Аламбек давно уже понимал, что дело идет к развязке. Впрочем, его особенно и не волновали честолюбивые мысли о едином мусульманском государстве, о важной государственной должности и прочих благах, которые ему сулили за кордоном. Аламбек был слишком умен, чтобы поддаться на эту приманку.