Джелял прислушался, пока стук копыт замер вдалеке, слез с коня, отодвинул камень и, оперевшись рукой о край ямы, спрыгнул вниз.
Большая черная птица громко захлопала крыльями у самого его лица.
Джелял прижался к стенке с сильно бьющимся сердцем. Птица вскрикнула и тяжко полетела в глубь пещеры.
Джелял осторожно двинулся вперед, ощупывая рукой холодные влажные стены. Впереди маячило светлое пятно. Джелял сделал еще несколько шагов и споткнулся обо что-то мягкое. Он нагнулся — человек!.. Безжизненные, остывающие пальцы, лицо в чем-то липком...
Джелял зажег спичку. Человек сидел у стенки, отбросив в сторону руку. Второй нукер лежал чуть поодаль. Он не был так обезображен — просто небольшая дырочка в виске... Спичка потухла. Джелял зажег вторую, поднял ее над головой — в нише торчали доски, кое-как присыпанные мелкими камнями. Еще несколько больших птиц, потревоженных светом, с шумом устремились к белеющему в ночи выходу.
Джелял разгреб ящик, оторвал доску. Сверху лежали золотые браслеты. Драгоценные огнистые камни вспыхнули на его ладони. Такие сокровища не просто увезти с собой за кордон!.. Погасла последняя спичка...
Джелял подошел к отверстию, в которое пробивался свет луны. Внизу чернела пропасть. А по дну ее, неясный, как привидение, ехал Аламбек на белом жеребце.
...Через неделю после той памятной ночи отряд Аламбека попал в окружение, наполовину был перебит, наполовину рассеян. С двумя или тремя верными людьми сам курбаши ушел за кордон. Среди спасшихся был и Джелял. Но Аламбек уже не доверял ему, как прежде. Да ему и не нужны были теперь советчики. Пусть Дэвис катится к чертовой матери. Каждый воюет за себя, и Аламбеку лучше знать, что ему нужно. Еще раз проскользнуть за границу, вывезти ценности, а там хоть трава не расти!..
Все, наверное, и вышло бы так, как думал Аламбек, если бы не водилась за ним одна губительная, но сильная страсть, о которой знали лишь немногие: он курил опиум. Однажды в ночлежке за Северными воротами произошла драка: один из басмачей, служивших когда-то в банде Аламбека, узнал своего командира и стал к нему придираться. Аламбек ударил его плетью. В ход пошли ножи. Курильщики опиума разбежались кто куда: в ночлежке остался Аламбек со вспоротым животом. Перепуганный хозяин вывез ночью тело его за город и сбросил в один из старых, полузасыпанных колодцев: он боялся привлечь к своему заведению внимание полиции...
...Харди молчал. Закончив рассказ, Джеферсон провел рукой по лбу — опять начинались головные боли, мучившие его вот уже несколько лет. Достаточно было чуточку поволноваться... Не тем, не тем стал Джеферсон, утратил прежнюю форму... Он снова потянулся за сигаретой.
— И это все? — спросил Харди.
Джеферсон поднял отяжелевшую голову. Все? Нет-нет, не может быть, чтобы Харди знал. Да и откуда?..
— Пора кончать, — сказал Харди. — Хотите, я расскажу вам, как это было на самом деле?!.
...Аламбек разругался с Дэвисом, который требовал от него полнейшего повиновения, сел на коня и поскакал в город.
Южные ворота были закрыты, и Аламбеку пришлось объехать почти весь город, чтобы попасть в Северные.
Покружив с полчаса по каменистой дороге, он свернул в грязную, узкую улицу, по обеим сторонам которой тянулись высокие дувалы. В серой глине синели низенькие украшенные замысловатой резьбой калитки.
Аламбек въехал в темный переулок и постучал в высокие ворота рукояткой плети. С сильным скрипом ворота распахнулись, и хозяин караван-сарая, толстый, с жирным красным лицом, взял белого жеребца под уздцы.
Очевидно, Аламбек был здесь частым гостем, потому что за все это время не было произнесено ни слова. Аламбек бросил хозяину монету, тот поймал ее на лету и повел клиента во внутренний дворик, а оттуда по прохладной лестнице в низкое помещение с расположенными вдоль стен тахтами. На тахтах небрежно лежали потертые ковры и подушки.
Хозяин указал Аламбеку в дальний угол — там было чуточку почище, и мальчик в полосатой зеленой рубахе поставил перед курбаши курительный прибор.
Прежде чем забыться, Аламбек снял пояс, расстегнул халат и огляделся. В комнате было несколько посетителей. Все лежали в самых неестественных позах с глазами, блестящими от принятого опиума. У всех были спокойные умиротворенные лица, улыбка мерцала на слегка приоткрытых губах.
...Поздно вечером хозяин снова проводил Аламбека, раскланялся и заскрежетал тяжелым железным запором. В переулке было очень темно. Аламбек дал коню шпоры и выехал за город. Едва только он скрылся за поворотом, как от дувала отделился человек, подозвал коня и поскакал вслед за Аламбеком к Северным воротам...