— Удивительно? — Югов задумчиво покачал головой. — Все так и должно было быть, понимаете?..
И Серебров, не сразу согласившись, подумал, что профессор, наверное, прав. Видимо, неспроста всю свою жизнь он посвятил археологии, неспроста тридцать лет работал над удивительной историей Междугорья. Югов любил край своей комсомольской молодости, и в этом нет ничего удивительного.
О чем он думал сейчас? Может быть, вспоминал тот суровый тысяча девятьсот двадцать четвертый? Или, ступив на родную землю, продолжал свой давний спор с Каракозовым?!!
Воспоминания... Воспоминания... Как часто измеряешь ими свой нынешний день: не ослабел ли, не обмельчал?..
— Нужно разыскать Рахима, — сказал наконец Югов. — Завтра едем в Хурлисай.
— Да, кстати, — спросил он. — Вы умеете ездить верхом?
Серебров покраснел:
— Немного.
Но для того, чтобы попасть в Хурлисай, теперь совсем не нужно было ехать верхом, и это немаловажное обстоятельство обрадовало Сереброва.
Автомашина доставила их к повороту, а оттуда до кишлака было километра три, не более. Югов вскинул на плечо двустволку; дальше они двинулись пешком.
Дорога вела то вверх, то вниз по горам. Она петляла между скал, ныряла в ложбины, взбегала на пригорки и снова исчезала в камнях, беспорядочно нагроможденных друг на друга. Растительности почти не было, — только местами торчали из расселин бурые метелки опаленной солнцем травы с пожухлыми листьями и почерневшими ломкими стебельками.
Через полчаса послышался отдаленный рокот. Еще немного, и они вышли к бурной неширокой реке. Вода была прозрачной: внизу, на скользких глыбах колыхались мелкие коричневые и грязно-зеленые водоросли. Тропинка, постоянно сужаясь и теряясь среди камней, упиралась в беснующийся поток, над которым темнел стальной трос, перекинутый с берега на берег.
— Вот вам и переправа, — сказал Югов, поправляя на плече ружье.
— Что же, по проволоке будем карабкаться? — неуверенно спросил Серебров.
— По проволоке...
Югов, конечно, шутил. А если нет? Серебров поглядывал на трос с опаской.
На противоположной стороне реки у подножья высокой скалы стояло несколько глинобитных домиков и зеленело два или три чахлых деревца.
— Хурлисай, — сказал профессор.
За потоком выросла из камней человеческая фигура. Человек был без рубахи, в белых штанах, подвернутых до колен. Он шел босиком по острым камням, как по речному песку.
— Э-э! — крикнул Югов, размахивая шапкой над головой. Но крик его потонул в грохоте стремительно падающей воды.
— Э-э-эй! — снова прокричал Югов, приподымаясь на носки.
Человек махнул рукой. Он встал на приспособление, напоминающее детские качели, и, часто перебирая трос, стал двигаться навстречу им над беснующимся потоком. Трос раскачивался и временами «качели» касались воды. Но человек не обращал на это внимания. Он методически перебирал стальной трос и с каждой минутой приближался к берегу.
Вот «качели» скользнули по камням, человек спрыгнул на гравий. Он подошел к Югову и Сереброву и, здороваясь с каждым в отдельности, почтительно приложил руку к сердцу.
— Ну как? — сказал улыбаясь Югов. — Попытаемся?
Он сел на дощатую перекладину, а перевозчик встал за его спиной. Ролик скрипнул и пополз по проволоке — «качели» повисли над водой... Минут через десять то же самое проделал Серебров. Он немного промок, но в жаркий день это было даже приятно.
— Понравилось? — весело спросил Югов, когда Серебров поднялся на берег.
— Признаюсь, таким видом транспорта пользуюсь впервые, — сказал Серебров, все еще взволнованно поблескивая глазами.
— Это старый способ. Быстро и удобно. Парома ведь здесь не установишь...
В кишлаке было тихо. Лишь большая рыжая собака встретила их ленивым лаем. На глубоком арыке стояла рисорушка. Слышался шум падающей воды и постукивание бревна. У входа в рисорушку висело белое облако пыли.
— Эй, кто там!.. Хозяин! — позвал Югов.
Послышалось натужное покашливание, чьи-то легкие шаги прошуршали по деревянному настилу. Белое облако разорвалось, и на пороге появилась девушка в темном прямом платье с ожерельем из старинных монет на шее. Она удивленно вскинула на незнакомцев большие глаза. Но было в этих глазах не только удивление — было нестерпимое детское любопытство.
— Кто вы? — спросила она, на всякий случай придерживая рукой тяжелую дверь.
— Мы из города, — объяснил Югов. — Нам нужен Рахим. Охотник Рахим. Разве ты его не знаешь?..
— Бобо Рахим?! — переспросила девушка. — Как же, бобо Рахима все знают...