— Бросьте валять дурака. Это же бессмысленно. Ну, предположим, вы скажете обо всем Югову, предположим, меня арестуют, хотя, должен заметить, что сделать это совсем не так просто, как вам кажется. Но предположим... А потом?.. Вы живете только сегодняшним днем и не видите дальше собственного носа. Потом, вместе со мной на тот свет отправятся ваша жена и ваш сын. Вы, надеюсь, не забыли договоренности?..
Хаузен протестующе поднял руку, но Сноу сделал вид, что не заметил его жеста.
— Югова, этого чудесного старика, конечно, тоже придется убрать, — продолжал он. — Видите ли, Югов стал политической фигурой... Мои ребята устроят все наилучшим образом, поверьте мне. Уж коль скоро секрету Караташа не суждено попасть в наши руки, мы сделаем все возможное, чтобы он вообще не попал ни в чьи руки. И, наконец, ваша жизнь... Ваша жизнь, милейший доктор Хаузен...
У него были вкрадчивые движения и скользящая многозначительная улыбка — о, этот Сноу умел больно ранить!..
— Вы жалкий шантажист! — воскликнул возмущенный Хаузен.
— Не устраивайте истерик, — перестав улыбаться, строго сказал Сноу. — Я бы на вашем месте поступил как настоящий мужчина и довел игру до конца. У вас нет другого выхода, поймите это. А в случае удачи?.. О, в случае удачи — почет, слава, деньги...
Он вылил на себя остатки воды из графина и, изнемогая от жары, повалился в легкое кресло, выставленное во двор гостиницы. Сидя напротив, Хаузен напряженно рассматривал носки своих туфель.
— Так как же, шеф? — сказал Сноу, быстро переходя на полушутливый тон. — Вы все еще во власти сомнений?..
Хаузен молчал.
— Бросьте расстраиваться, старина, — продолжал Сноу, закидывая ногу на ногу. От него сильно пахло табаком и водкой. — Я все вижу. Согласен — Ратте большая свинья. Его методы грубы и бесчеловечны. Но что поделать? На карту поставлена не моя жизнь и не ваша. На карту поставлена жизнь миллионов. Весь свободный мир смотрит на нас с вами, доктор Хаузен, весь мир!..
Хаузен поморщился — красивые слова, громкие фразы. Они уже надоели. Он слышал их даже из уст тех, кто травил его собаками в лагерях смерти.
— Вы повторяетесь, Сноу, — устало произнес он.
Сноу встал. Это была очень трудная игра: и пугать, и заигрывать.
— Довольно. С меня довольно, — резко сказал он.
Хаузен тоже встал. У него было бледное, взволнованное лицо. Но Сноу не прочел в нем страха — скорее всего, доктор что-то напряженно обдумывал.
Они пошли рядом по дорожке, посыпанной мелким речным песком. Со стороны могло показаться — беседуют мирно два человека.
Опасаясь, что за ними наблюдают, Сноу с любезной улыбкой протянул Хаузену руку:
— До завтрашнего утра, шеф.
Хаузен натянуто кивнул. У него были чужие, отсутствующие глаза.
— Э-э, мне это не нравится, — сказал Сноу. — Так-то вы и впрямь натворите глупостей!..
Хаузен усмехнулся:
— Боитесь, Сноу?
— Боюсь?.. — «Черт возьми, он, кажется, читает мои мысли!..»
— Боитесь.
Хаузен открыл дверь. В прихожей за круглым столиком Серебров играл в шахматы с чернявым шофером из экспедиции. Заметив Хаузена, он встал:
— Добрый день, доктор. Вам нездоровится?..
Хаузен не расслышал вопроса.
Подоспевший Сноу взял Сереброва под локоть:
— Прошу вас, не тревожьте шефа... Обычный сплин. Это у него случается.
— А вы, однако, тоже не веселы!
Сноу пожал плечами. Видимо, для этого есть причины. Серебров понял, что поступил нетактично.
— Сыграем в шахматы? — предложил он, чтобы замять неловкость.
Сноу тревожным взглядом проводил удаляющегося Хаузена. Дверь за спиной доктора захлопнулась.
— Ну что ж, — облегченно вздохнув, сказал американец.
Они молча расставили фигуры.
— Я слышал утром, вы отправляетесь в разведку? — спросил Сноу, делая первый ход.
— В разведку? Громко сказано, — улыбнулся Серебров, выдвигая коня. — Легкая прогулка на лоно природы...
— Не понимаю.
— Очень просто. Вас перебросят на базу к Голубым озерам автомашинами. А мы на лошадях перевалим через хребет — вот здесь...
Он ногтем отчертил на столе несколько параллельных линий. Обе партии будут на месте почти одновременно. Зачем это нужно?.. Исследовать все подходы к Безымянному ущелью. Югов считает, что это очень важно. Нужна система.
Сноу кивнул и сделал ход ладьей. Он, кажется, не слушал Сереброва.
— Шах.
— Вы отлично играете...
— Скорее вы никудышный игрок.
— И это правда! — весело согласился Серебров.
Внимательно изучая своего партнера, он пытался представить себе Сноу таким, каким его видела Ляля в подмосковном лесу. Резко очерченное лицо, свободные манеры, насмешливая улыбка. Сноу — и тот, с плоской спиной, Сноу — и Каракозов — что между ними общего?..