— До Сеннара.
— Я слышал, что в Донголе вы столкнулись с двумя мамлюками. Чем они докучали вам?
"Ну, этот и вовсе не стесняется, — подумал Буркгардт. — А лазутчики у него работают неплохо". И произнес смиренно:
— Они по случайности напали на меня, я даже испугался и присоединился к каравану. Ничего, остался жив.
— Аллах справедлив и накажет виновных, — сказал Мухаммед Али, видимо довольный ответом. — Как только разделаюсь с ваххабитами, снова примусь за мамлюков. Как вы думаете, шейх Ибрагим, сколько потребуется солдат, чтобы покорить земли до Сеннара?
— Хорошей армии в полтысячи человек было бы достаточно, по вот удержать захваченное она не сможет. Так что добыча едва ли покроет издержки.
— А чем богата эта земля? — Разговор явно интересовал Мухаммеда Али.
— Верблюдами и рабами, а ближе к Сеннару — золотом, которое привозится из Эфиопии. Но все это находится в руках купцов, а местные предводители и цари голы и нищи.
— А как вы проводили время среди негров? — спросил Мухаммед Али.
— Я рассказывал им всякие смешные истории, и это их очень забавляло, — весело сказал Буркгардт.
Мухаммед Али рассмеялся. Затем после паузы спросил:
— А теперь в какие края вы собираетесь направиться? В Индию?
— Ни в коем случае! — воскликнул Буркгардт со всей искренностью. — Я хотел бы совершить хадж, вернуться в Каир, а потом, если удастся, побывать в Персии.
О своем намерении ехать в глубь Африки он решил лучше умолчать.
— Да поможет вам Аллах, — вздохнул Мухаммед Али. — Но лично я считаю неразумным такие дальние поездки без особой надобности. Ну, чего вы добились за время своего последнего путешествия?
— Жизнь человеческая предопределена Аллахом, — ответил Буркгардт, помолчав. — Мы все следуем за своей судьбой. Но я испытываю безграничное удовольствие, бывая в новых, неизведанных странах, наблюдая тамошние нравы, знакомясь с людьми иных рас. Ради этого удовольствия я готов на любые лишения.
Наступило молчание. Мухаммед Али испытующе всматривался в Буркгардта — Джона Льюиса — шейха Ибрагима, который хотел быть хаджи. Затем сказал, показывая на кади:
— Вот лучший судья. Пусть он решит, мусульманин ли вы. Завтра в то же время вы придете ко мне.
И Мухаммед Али милостиво протянул руку для поцелуя.
Отныне Буркгардт поступил в полное распоряжение кади Садык-эфенди. Тот был родом из Константинополя, но по-арабски говорил как на родном языке. У Буркгардта сложилось впечатление, что кади подослан Портой и сообщает ей о каждом шаге паши.
Кади экзаменовал Буркгардта и прямо, и в беседах, на первый взгляд не имеющих отношения к исламу, и в повседневном быту. Буркгардт старался, как лицеист, оставленный без вакаций из-за переэкзаменовки. Он извлек из своей памяти не только все суры Корана, большинство которых знал наизусть, по и комментарии многих мусульманских богословов к Корану, историю ислама и все священные предания, хадисы, о деятельности и речах Мухаммеда. Он обсуждал с кади положения шариата, доказывая их непогрешимость. Не забывал он в положенное время совершать молитву. А когда они вместе садились за обеденный стол, он первым произносил традиционное "бисмилляхи ар-рахмани ар-рахим".
Каждое утро Буркгардт должен был являться к Мухаммеду Али. Их беседы касались международной политики. Только здесь Буркгардт узнал, что союзники вошли в Париж, Наполеон отрекся от престола и выслан на остров Эльба. Все это чрезвычайно волновало пашу: теперь у Англин освободились войска и во Франции и в Испании, не станет ли она снова претендовать на Египет?
— Как вам нравится этот мямля?! — раздраженно сказал Мухаммед Али Буркгардту во время одного из свиданий, имея в виду Наполеона. — Да он просто баба! Настоящий солдат должен скорее погибнуть, чем позволить выставить себя всему миру на посмешище! Подумать только, европейцы такие же предатели, как и турки! Все генералы покинули его в беде, а ведь это ему они обязаны своим положением и богатством.
Мухаммед Али потребовал, чтобы ему принесли трактат о мире союзников с Францией, переведенный на турецкий язык, и заставил Буркгардта долго перечитывать его вместе с ним. Паша был неплохо осведомлен об устройстве английского парламента, знал многое о герцоге Веллингтоне и о других государственных деятелях Европы. Он явно хотел, чтобы русские выгнали султана из Европы, но вместе с тем боялся, что если России достанется кусок Европейской Турции, то англичане не захотят оставаться сторонними наблюдателями и отвоюют себе другой кусок Османской империи, а именно Египет.