Когда в 1755 году граф фон Бернсторф получил от короля задание отправить исследовательскую экспедицию в Аравию, он постарался придать ей максимально научный характер. Счастливые идеи нередко совпадают. Почти одновременно мысль о такой экспедиции возникла и у известного ориенталиста профессора Иоганна Давида Михаэлиса. Он был одним из инициаторов создания, а долгое время и руководителем геттингенской Академии наук, автором работ по теологии и фольклору, заслуживших признание ученых Европы. По его мнению, дальнейшее развитие науки не могло происходить без знания Арабского Востока, в частности Аравийского полуострова, где европейцы почти не бывали. Знание арабского языка могло послужить уточнению и расшифровке многих названий, встречающихся почти во всех областях науки — от географии и естествознания до библеистики. Требовалось также изучение его диалектов, из которых йеменский, например, вовсе не был известен в Европе. Сам Михаэлис именно в это время занимался анализом языка Библии.
Если раньше каждая буква Ветхого и Нового завета считалась священной, то теперь, в эпоху Просвещения, Библия начала вызывать и научный интерес как источник исторических фактов. Пытливые дети эпохи, лишенные предрассудков и предвзятости, стремились к критическому осмыслению наследия прошлых веков. Отсюда — желание подробнее узнать, о каких местах и событиях Библия повествовала с исторической достоверностью, а что в ней было чистым вымыслом. Это был век Просвещения, восставший против деспотизма, религиозного мракобесия, невежества, схоластической псевдонауки, феодальной собственности и дворянских привилегий, век, провозгласивший «царство разума» на земле и выдвинувший во всех странах блестящие имена людей свободомыслящих и всесторонне образованных.
Бернсторф поддерживал постоянную связь с Геттингенским университетом, который в свое время окончил сам, и с его учеными, в частности с Михаэлисом. Поэтому к подготовке экспедиции и подбору людей они приступили вместе. Дабы получить об аравийских землях наиболее полные и точные сведения, требовались люди разных специальностей. В качестве филолога-арабиста Михаэлис включил в состав экспедиции своего ученика профессора-датчанина Фредерика Христиана фон Хавена. Помимо изучения аравийских диалектов ему поручалось исследование «святых мест» в Палестине. Для изучения животного и растительного мира был приглашен известный естествоиспытатель профессор Петер Форскол, финн по национальности, ученик Карла Линнея, хорошо знавший несколько восточных языков. Форсколу в помощь по вопросам зоологии был назначен Христиан Карл Крамер; он же должен был заботиться о здоровье своих коллег. Четвертым членом экспедиции стал художник и гравер Георг Вильгельм Бауренфейнд. Кроме того, экспедицию должен был сопровождать слуга-швед, отставной гусар по имени Берггрен.
На Карстена Нибура возлагались обязанности математика, географа и картографа.
Почему выбор Кестнера пал именно на него? Подтянутый, аккуратный, трудолюбивый, он являл собой пример образцового студента, подающего большие надежды. Репутация его была безупречна: не засиживался в кабачках, ни с кем не ссорился, не был замешан ни в каких скандалах, столь обычных в студенческой среде. Некоторым он казался хмурым, нелюдимым, медлительным. Да, он действительно был лишен внешней, броской привлекательности, не сразу вызывал расположение к себе. Но в нем ощущалась человеческая добротность, на которую, вне сомнения, можно было положиться. Бросалась в глаза его физическая крепость — такой будет способен перенести лишения и невзгоды трудного путешествия.
Для подготовки к экспедиции Нибуру давалось два года при полном обеспечении — пенсии короля. И он немедленно принялся за дело. Прежде всего надо было, разумеется, овладеть арабским языком. Нибуру надлежало на первых порах освоить язык хотя бы до такой степени, чтобы общаться с местным населением.
Занимался с Нибуром сам Михаэлис. Вскоре оказалось, что его уроки давали значительно больше того, что требовалось для элементарного изучения языка. Дом Михаэлиса был подобен библиотеке. Повсюду книги — на столах, в шкафах, на полу, на широких подоконниках и даже на постели. Книги с золотым тиснением на кожаных переплетах или состоящие просто из отдельных страничек. Книги древнееврейские, латинские, греческие, немецкие, словари, арабские рукописи, справочники, карты. Здесь, не выходя из дома, можно было познавать весь мир. Михаэлис рассказывал, показывал, объяснял. Вскоре Нибур уже мог изъясняться по-арабски и читать в подлинниках записки Ибн Джубайра, Ибн Баттуты, аль-Идриси об их путешествиях по аравийским землям. Арабский язык, язык Корана и прекрасной поэзии, увлек Нибура. В его необычном, гортанном звучании юноше слышались страстность поэтов, вольнолюбие бедуинов, царственная мощь халифов.