Шаги на лестнице послышались гораздо позже. Дирик прикрикнул на громко зарычавшего Сатану. Вошел Зелтынь.
— Ты что, не мог мне сказать как человек, что при тебе такой зверюга? Налетел во дворе на нашего Дукса, стал трепать его, как бешеный волк... Женка в дверь выглянула узнать, что там делается, так этот бес влетел в дом все равно как бомба, чуть с ног ее не сшиб, и — наверх...
— Эх, совсем позабыл я про него, — оправдывался Дирик.
Хозяин сообщил, что ночью он не ложился — ходил к Рубену, это верный человек, договорились, что Дирик сможет перебыть у него зиму. Вечером надо идти, ждать будут. Только без собаки, с таким зверем туда и не показывайся, придется оставить здесь или же... А выбираться надо сейчас же, пока темно; соседи тут уж очень близко, любят во все нос совать, вообще людишки такие... Наверно вспомнив, как вскипел вчера Дирик, Зелтынь прервал свои причитания, сообщил Дирику пароль и место, куда явиться вечером.
— Ладно, — помедлив, сказал Дирик, — пойти я пойду, но учти: если мне там устроена ловушка, твоя голова покатится в ту же яму, что и моя.
— Пустое не мели, не вчера я на свет родился, — ответил Зелтынь угрюмо. — Вставай одевайся, я тебе соберу все, что нужно.
Он вышел, принес бритву, еду и брезентовый плащ. Дирик побрился, поел и собрался в дорогу. В утренних сумерках Зелтынь вывел его во двор и подвел к пристройке у конюшни.
— Надо заманить сюда твоего зверюгу, — сказал Зелтынь. — Пристройка у нас пока пустует. Пускай посидит, покуда привыкнет ко мне... После опять сможешь забрать.
Дирику не хотелось расставаться с Сатаной, но ради собаки упускать возможность прожить в хороших условиях зиму — это было бы слишком. Дирик уже рассказал Зелтыню, как попала к нему собака, теперь сказал только:
— Хорошенько заботься о Сатане, пес этого стоит. Весной он мне очень понадобится.
— Да ладно уж. Если только не привыкнет за это время насовсем, признает тебя.
— Он-то! Да Сатана ради меня с крыши на борону прыгнет, так он ко мне привязался!
Сатана лежал на снегу неподалеку, тревожно шевелил ушами и вертел головой.
Дирик зашел в пристройку. Она была надежно сколочена из новых, крепких досок. Единственное окошко — высоко над землей, из него даже Сатане не выпрыгнуть. Пол застлан соломой.
— Сатана, Сатана!
Собака навострила уши, но не пошла.
— Видал? — усмехнулся Зелтынь. — Не больно-то он к тебе привязался, коли с первого зова не идет.
— Ерунда! Он чует... Сатана! Кому я говорю?!
На этот раз голос звучал так повелительно, что Сатана медленно, негнущимися ногами побрел все-таки к пристройке. Постоял еще у двери, понюхал воздух, потом вошел, несколько раз оглянувшись на дверь.
— Молодец! — похвалил Дирик и осмотрелся. Здесь у собаки будет квартира, которой недавно еще позавидовал бы сам Дирик, и зря он канителится, зря раскисает, расставаясь с собакой. «Еще не хватало, слюни распустить, ха... Скотина остается скотиной... Интересно только, как Зелтынь его кормить думает? Наверно, через окно придется... Дверь-то вряд ли рискнет отворять, чтоб и с ним не получилось, как давеча с его старухой...»
Пора было уходить, и Дирик, посмотрев на Сатану, направился к двери.
Сатана, без сомнения, почуял неладное; он вдруг насторожился, визгнул и кинулся к выходу, опередив Дирика, но в самый последний момент Зелтынь успел припереть дверь снаружи.
— Назад, сволочь! Нет, нет... Ты хороший, хороший пес, иди ко мне!
Сатана нехотя вернулся, но не успокоился; он стал бегать по кругу, громко повизгивая. Улучив момент, когда собака находилась в дальнем углу, Дирик подскочил к двери, протиснулся и успел ее запереть. Раздался дикий вой, собака всем телом кинулась на дверь — раз и другой, и еще, еще...
— Молчать! Прекратить! Оставаться там! — злобно заорал Дирик.
Собака притихла, но ненадолго. Уходя с Зелтынем, Дирик слышал позади оглушительный, злобный лай. Не знай Дирик, что в пристройке заперт Сатана, он бы не узнал его голоса, таким он был грубым, хриплым и злобным.
— Тьфу! — Дирик плюнул, коротко попрощался с Зелтынем и поспешил своей дорогой. Лай пса, казалось, обвинял и преследовал его, усиливая неуемную боль под ложечкой.
В то утро новый волостной милиционер Донис решил съездить в город. Он проснулся на час раньше обычного; заснуть не удалось, а валяться зря, убивать время было не в его привычках, и Донис встал.
Мать, уже возившаяся на кухне, велела сыну одеться потеплее — мороз-то крепчает.
Донис умылся, тщательно выбрился, натянул новый шерстяной джемпер. Потом с аппетитом позавтракал и стал надевать шинель.