— Здравствуйте, — сказал я и попытался разговориться с пареньком. Это мне удалось не сразу — мальчонка был очень застенчивый, а может быть, и забитый. В конце концов я добился от него кое-каких сведений: мать ушла к соседям смотреть телевизор, а папка на работе и домой не вернется.
— А когда же он вернется? — спросил я.
— Не знаю, — сказал паренек.
— Мы не знаем, — подтвердила девочка.
— А когда он был дома?
— Вчера, — отвечал паренек.
— А ты говорил с папкой?
— Да. — Парень уже стал смелей. — Папка ехал на мотоцикле, когда я шел из школы, и подвез меня до дома.
— Ах вот как? Сколько же у тебя вчера было уроков?
— Четыре.
— И ты сразу пошел домой?
— Да.
— А ты знаешь, когда четвертый урок кончается?
— Знаю. В полпервого.
— А что твой папа вчера делал дома?
— Не знаю...
Диалог этот занял немало времени, и наконец я услышал кое-что показавшееся мне важным: отец не остался вчера обедать, хотя мать просила подождать немного, пока приготовит обед. Наверно, спешил. Он зашел во вторую комнату, достал там горсть патронов и всыпал себе в карман; мальчик видел это в щелку двери и совсем не пытался от меня скрывать. Потом отец вышел во двор и хотел ехать, но мальчик выбежал и стал просить, чтобы отец его покатал. Ошинь согласился, довез его почти до хутора Земитов и только там ссадил и велел идти обратно.
Под конец сынишка Ошиня так осмелел, что потянул меня за рукав и шепнул, чтоб не слышала сестра:
— Во, гляньте-ка!
Паренек раскрыл учебник арифметики, и я увидел заложенную между страниц десятирублевку.
— Это мне папка вчера подарил. Раньше никогда не дарил!
Паренек с гордостью посмотрел на меня, потом приложил палец к губам и взглянул на сестренку, давая понять, что она не должна узнать его тайну.
Я кивнул в знак согласия и шепотом же спросил, знает ли мать об этом.
— Не-е! — Мальчик энергично покачал головой.
Я встал и подал маленькому собеседнику руку. Он изо всей силы хлопнул ладошкой по моей руке, и мы расстались друзьями. Мне было немного стыдно — расспрашивал ребенка... Но нужно же узнать правду!
До шоссе было километра два, и я пожалел, что отослал Дамбита с его мотоциклом. Утешением было то новое, что я узнал: вчерашнее поведение Ошиня заставляло думать, что здесь действительно что-то нечисто. Разве сам факт, что Ошинь подарил ребенку десять рублей, не говорит о том, что он был чем-то очень взволнован? Раньше-то он не делал сыну таких подарков... Может быть, младший лейтенант Дамбит вовсе не так уж поверхностно судит о деле? Может быть, хорошо зная людей и местные обстоятельства, он правильнее меня оценивает ситуацию, тогда как подозрения насчет Райбача... Как бы там ни было, Ошиня надо вывести на чистую воду! И чем скорее, тем лучше.
16
Я отпер дверь служебного помещения Дамбита. Усталость давала себя знать. Включил электроплитку. За окном все громче выл осенний ветер, но запел чайник, и в сыром, нежилом помещении стало чуть-чуть уютнее. Как хорошо, наверно, сейчас в моей калниенской комнате! С картины, доброжелательно усмехаясь, глядит старый моряк... От здешних голых стен веяло только казенным равнодушием. Правда, не так давно и калниенская квартира казалась мне пустой и мрачной. И кстати, позвонить Айе можно бы и отсюда. Я поглядел на телефонный аппарат. Нет! Заказывать разговор уже поздно: Айя, наверно, спит. И зачем мне звонить первому? Особенно после вчерашнего.
Я налил себе зеленого чаю и стал перебирать — что же я, собственно, узнал сегодня, что выяснил? Месть, ревность или, может быть, несчастный случай? Пока еще бессмысленно гадать, кто преступник — Ошинь, Райбач, Теодора или даже, чем черт не шутит, «лучшая девушка на свете», у которой тоже могли быть свои причины.
Я прилег на жесткий диван и уснул, едва голова коснулась подушки. Проснулся от громкого стука в дверь. Отпер, не успев протереть глаза. В комнату буквально ворвался ее хозяин.
— Извиняюсь за беспокойство. Теперь все ясно, — отрапортовал младший лейтенант. — Как только Ванадзинь вышел из мастерской, некоторые рабочие решили этим воспользоваться. Слесарь Петерсон увидел Ошиня и пригласил принять участие в пьянке, предварительно заверив, что Ванадзинь ушел домой, а затем уезжает в город.