– Нет, я не останусь жить в этой траве, – тихо прошептала, тут же подняла упавшие с плеч лямки платья, поправила прилипшую к телу ткань, уже следом направилась к освещённой солнцем тропинке по оставленным ранее следам в зелёном полотне. Вскоре сошла на тропинку и побрела прочь, окружённая преследующим светом.
Долина тянется до самого горизонта и нет ей конца, рельеф однообразен, лишь высокая трава вся под один уровень. И только впереди на фоне этого сросшегося массива выделяются два засохших дуба. Один маленький и почти полностью сгнивший, некогда вобравший в себя удар стихии вместе с разрядом молнии. Пламя бушевало на листья, до сих пор с коры дождями не смылась гарь. Другой дуб значительно крупнее, за всё время своего существования только пребывает. Настоящий титан с массивным стволом, сотней раскинувшихся по сторонам ветвей, толстыми торчащими из рыхлого грунта корнями. Должно быть, вытянул из земли все соки, уж не зря вся трава рядом засохла, кустарники рассыпались. Некоторая особенность в рационе питания сделала все его немногочисленные листья тёмно-зелёного почти чёрного цвета.
Оба дуба произрастают у узенькой заросшей тропинки. На неё как раз ступила девочка. И какие же ветра занесли семена их начала в далёкие степные края?
Всё бы ничего, не будь с ними связано столько переживаний. Это второе дерево, что покрупнее, девочке очень не нравится, оно напоминает какое – то застывшее чудовище, вылезающее из скрытого от глаз царства. Сам его ствол весь кривой и искажённый, как насмешка над гармонией природы. Он же изрыт десятками когтей и клювов, кое-где ещё сохранились давно брошенные гниющие дупла. Ни один птенец не окрылился в старом дереве, их крохотные косточки ещё не везде вросли в кору. Девочка заглядывала в дыры, видела иссохшие черепа с пустыми глазницами, старые перья, в тот же миг чуть не получила поцелуй в губы от гремучей змеи. Поселилась как минимум одна гадюка у сердца дуба.
Но вокруг по-прежнему светит солнце, в его свете самое чёрное становится серым, а серое – белым, и пусть даже эти лучи спокойствия не распространяются далеко. Впрочем, в столь тёплом пятнышке тоже есть кому напугать.
– А-а-а! – вскрикнула девочка, её встревоженные руки прижались к груди.
Рядом с головой путницы, едва не задев ухо крыльями, пролетела маленькая птица. Не удастся пропустить насколько та проворная и шустрая. Просвистела мимо лица, промелькнула над высокой травой, следом, растревожив ветки, просочилась между деревьями. Наконец, сделав небольшой круг у маленького сгнившего полена, уселась на его единственный сохранившийся после пожара сук, на то место, куда попадают яркие белые лучи.
Чёрненькая с дивным оперением, переливающимся в свете солнца, маленьким острым клювом и красной грудкой, как большое сердце. Гармония жизни на обгорелом растрескавшемся дереве – проделках смерти. Сложила крылья, поджала лапки, а по обе стороны медленно планируют и спускаются сорванные листья.
Девочка никогда раньше не видела таких красивых птичек, откуда тут такая завелась, вывелась. Чудесная, чуть ли не волшебная. Возможно и прибыла из дивных краёв, куда ночами уходит солнце. Ну вот ещё одно обременяющее воспоминание прилетело да приземлилось на ветку. Сегодня многое пытается замедлить шаг, и оно точно знает, как этого достичь, знает, чем прельстить. Всё дело в…
Когда – то в "жизни до" в минуты одиночества девочка очень любила ловить воробьев. Незаметно подкрасться, а затем схватить трепыхающееся тело, чувствовать в своих руках биение чужого сердца, власть над течением жизни. О, часами вылавливало одного за другим. Вкушать мысль о своём превосходстве над ними – сласть.
Как раз тропинка расходится, одна дорога ведёт прямо, мимо старых деревьев и той самой птички, другая уходит вправо в обход, затем они обе вновь сливаются. Девочка всегда предпочитала второй вариант, обходить старые дубы, она их боится. Многие местные придерживаются того же мнения, но скорее не из – за страхов, смысл в том, чтобы не перешагивать через десятки корней и в один прекрасный день не переломать ноги. Так собственно и появилась обходная дорога.
Птичка сидит на обожжённой ветке спиной к уставившимся на неё зелёным глазам, клювом чистит перья. На том месте уже бывал огонь, сейчас вновь разгорается пламя опасности, летят первые искры.