– Ааа! – тут уже девочка закричала, отскочила от окна. А за ней следом несколько крошечных частичек. Из стекла показался клюв, в стороны побежала плотная сеть трещин. Одна из птиц налетела на окно. Ещё бы чуть-чуть и выбила бы. Мордой ткнулась в невидимую для себя преграду, пузом же легла на подоконник. Случайно ли это?
– Мерзкий, убогий, ненормальный, неказистый ворон, – просипела девочка, по-прежнему держит руку на груди, в надежде немного успокоить сердцебиение. – Тупая птица. Тупая. Тупая.
Между тем оставшись наедине с собой плёнка снова закрыла окно. Теперь немного покачивается из стороны в сторону. А по ту сторону почти непроницаемой ширмы растрепанный ворон стал похож на небольшой тёмный комок, забившийся в самый угол окна. Тот без числа раз дёргается и трепыхается. Сперва это походило на попытку расковырять себе путь в комнату. Но на самом деле никак у него застрял злополучный клюв.
– Ну давай, иди сюда, залезай, – со злобой зашипела девочка, в такие моменты милое дитя, словно гремучая змея. – Я с нетерпением жду. Горю от желания.
Судорожные движения на подоконнике.
– Что помочь тебе вытащить клюв? – усмехнулась, сопроводив слова жестом пальцев рук, которому её точно не учили родители.
Гретель так-то не решается больше подходить и, потеряв к дёргающейся птице какой – либо интерес, было уже собралась направиться к двери. Как вернулся к окну первый гость, приземлился прямо на своего беспомощного собрата. Когтистыми лапами уцепился за чужие крылья. Через плёнку они вдвоём выглядят, как два мрачных ангела. И дальше, конечно, многое скрывает эта защитная ширма, но… его жестокость не закроет ничто. Злое сердце. Начал усиленно долбить по голове застрявшего, такое усердие и длинное острое оружие, вскоре у жертвы оторвался клюв, так и остался в пробитой дыре, остальная тушка отделилась. Само расчленение ознаменовалось струёй крови, ударившей в стекло, капли побежали вниз. После своего жестокой расправы ворон-каннибал уцепился за шею убитого собрата и вместе с изувеченным трупом перескочил через подоконник на землю. Большего Гретель не видит, что к лучшему.
Буквально несколькими секундами после вернулся яркий белый свет. С его появлением слышно, как захлопали крылья, ещё сильнее повысились голоса птиц. Отчасти видно, как их туши-тёмные пятна отрываются от земли и, попутно выгрызая когтями от гнилой туши куски, уносятся прочь. Тот, что секундами ранее заколол себе подобного, не уступая им в усердии, также попытался унести свою добычу, ему это не удалось, протащил пару метров и выронил в кусты.
Гретель несколько испуганная последнем представлением, пятно крови так и засыхает на стекле, ещё задержала взгляд на окне. После, как оловянный солдатик, развернулась к двери. Ей ещё понадобится некоторое время, чтобы совладать с руками и вставить ключ в замочную скважину. В одно мгновение он у неё и вовсе чуть не выпал. Но наконец в замке, поворот, ещё поворот, и дверь открыта. Открыта? Гретель толкает её бедром, но она не движется ни на дюйм. Не осознавая этого, девочка раз за разом бьётся о полотно, но каждый раз лишь глухой звук от удара.
Блокнот Гретель.
(Из маленькой записной книжке, спрятанной в сундучке под кроватью)
Уточняющее предисловие:
Намерениями правительств в Энде́рум’е, единственной из известных стране-цивилизации, чуть более чем полвека назад исчисление времени было решено начать с нуля. Именовать новую эпоху. На данный момент идёт пятьдесят третий год.
07. 06. 51
Родители в спешке собирают вещи, мы уезжаем. Я не понимаю, что происходит, в чём причина всего. Вокруг много людей, и все бегут куда-то. Крики, ругань. Почему, почему они кричат? Разгорается хаос, мир сходит с ума, слетел с орбиты. Оттого, должно быть, окружающие вещи ходят ходуном, земля дрожит, и, кажется, небо вместе с ней. Это конец всего? Последний день мира? Мы всё бросаем, рвёмся прочь из родных мест вслед за остальными, я не хочу уезжать.
Том вечно плачет, рыдает как девочка, хочется, чтобы он наконец заткнулся. Это невыносимо, я ударю его, если не прекратит. Родители ничего не объясняют, говорят слушаться, делать, как они скажут. Вот так под шум толпы и рокот двигателей рушится моя жизнь.
19. 06. 51
Две недели в дороге. Очень устала находится в одном положении, трястись на бесчисленных ухабах, порой ещё выпадает подпрыгивать. Очень болит то, на чём приходится сидеть. Эх, станет плуская. Амм… плоская. Мало ли нам мучений, посланных судьбой? Мы усложняем себе жизнь сами. Стоило ли забивать две трети машины сумками да толстенными чемоданами? Ими заняты и багажник, и половина задних сидений. А что-то из этого постоянно упирается в спину.