Впрочем, долго этому зрительному контакту не существовать. Бледное лицо, чёрные отверстия над щеками, вместо рта, носа и это всё, что успела рассмотреть. Как только их глаза встретились, оно вновь нырнуло за мебель. Поспешило к темноте. Ваза на комоде качнулась из стороны в сторону, пара последних ударов и стало совсем тихо. В воздухе бесшумно движется и кружится только пыль.
Гретель быстро-быстро моргает, из открытого рта вот-вот должно вырваться что-то. Испуг или скорее удивление не дают языку двигаться. Рядом скрип… Скрип. Скрип! Последняя нота всё не смолкнет и только постепенно нарастает. Один гулкий удар по ту сторону завала, вновь затряслась ваза. Следом девочка почувствовала резко увеличивающееся давление со стороны двери, подступающее удушение. Больно укололо в живот и грудь. Как вспышка прорезала сознание надвигающаяся опасность.
Понять происходящее получилось достаточно быстро, заскрежетала мебель, закачался комод. Теперь что-то неистово давит в обратную сторону, оно свирепо, полно злости и у него явно больше сил, чем у хрупкой девчонки. Но и она поначалу упёрлась, вцепилась в дверь, навалилась своим невесомым тельцем, у неё хватит сил, знает. Справится. Победит. Крепко сжала зубы, не жалеет руки, позволяя куску дерева обдирать их почти до крови. Не даст ему взять вверх, не позволит получать наслаждение из её мук. Пусть сперва получше постарается, как следует выложится. Уж заплатит высокую цену, обещает. Адреналин прожигающий изнутри ещё не всё, подступает поток волнений, и от сего ладони становятся такими скользкими. Никак не ухватиться, начинают слетать то в одну, то в другую сторону.
В первый момент ей действительно казалось, она сможет, правда, ненадолго же хватило её стараний. Не развернулась достойная борьба. Оно будет скучать.
Осмысленность действий быстро угасла. Угол двери впился в тело, и от резкой раздирающей боли девочка завизжала во весь голос. Громко и дико. Не хотела кричать, подавать свой ужасный голос как дар завоевателю. Ведь сильная и со всем справится сама, не смогла. Но теперь кто-нибудь обязательно услышит и прибежит… Тебе не придётся бороться одной, Гретель… Держись, они спешат… Они спешат, Гретель… Прислушайся к звуку шагов.
Она слышит только свой визг.
И пока… не смогла справиться ни только с криком, но и со своим телом, бросила сопротивление, истерично задёргалась, начала хвататься за стены, отталкиваться от пола. Почти в агонии, в отчаянной попытке спастись от убийственной удавки. Но всё так тщетно, дверь плотно прижимает к стене и не оставляет шанса. Скорее переломится, отчасти уже выгибается, но ещё успеет доказать свою несокрушимость. И снова только треск подступающей мебели. Упала и разбилась та самая ваза с завядшими ромашками, полилась на пол ещё не высохшая вода. Все эти попытки вырваться напоминают разве что муравья под подошвой ботинка. Беспомощного во власти своего всесильного палача.
Но Гретель не муравей и хочет жить, но так безжалостно и неумолимо давит и давит. Она ощущает, что дверь всё глубже уходит в её тело, кости, кажется, сейчас сломаются, или кожа порвётся, вывалится некрасивое содержимое. А дышать не только тяжко, но и невыносимо больно. Из глаз брызнули слёзы, и теперь к визгу добавились ещё нескончаемые рыдания. Безусловно, доставят удовольствие палачу. Сильно покрасневшее лицо начало обливаться соплями. Девочка также думала, что никогда не заплачет. Рвущая на части боль становится невыносима и только продолжает нарастать. Комод, сдирая напольное покрытие, надвигается. Остановись же!
Гретель… Гретель… Вот и она больше не пытается спастись. Дёргается, извивается, но ни одно из этих судорожных действий не направлено на освобождение, просто реакция организма на муки. Куда уж до мыслей о свободе, когда в голове нет ничего кроме неизмеримых подчиняющих страданий. Красные глаза стали такими безумными. Сама она задыхается, глотает воздух. Ненадолго приложит ладонь к двери, чуть-чуть надавит и тут же уберёт. Попытается засунуть пальцы между грудью и углом – не получится.