Перед ним уже стоит она.
Шумит кран, ладони полные воды летят в сторону лица. И в момент контакта ойкнула и легонько подпрыгнула, какая же холодная, но зато ободряет, приводит мысли в порядок. Толком и не скинув все капли с щёк и лба, тут же обернулась назад, перед ней зеркало, но Гретель хочет верить только глазам. По-прежнему никого. Страшно, конечно, стоять спиной к входной двери в комнату, а как страшно позволять воде закрывать веки. Сознание – враг, пытается заставить думать, что сзади подкралось чудовище. Девочка ещё раз наполнила ладонь водой и прополоскала рот.
– Гретель, ты почистила зубы перед завтраком? Гретель, не пей из крана! Где твои манеры? – хорошо знакомые слова мамы, всплывающие из воспоминаний. Сейчас девочка была бы только рада столь сварливой критике. Если бы сейчас кто-то стоял рядом, следил за её манерами и осанкой, но… одна в пустой ванной комнате. Перекрыла кран, и снова тишина, только звук капель, падающих с её бледного лица. Тут у всех белая кожа, Бледные Лица.
Гретель ещё задержала взгляд на красной полосе берущий начало на шее, переползающей на грудную клетку и дальше теряющейся под футболкой. Если это будет шрам, её внешность станет несколько необычна. После немного оглядела и свои руки, но те самые отпечатки зубов и красные полосы. Не могла ли сама себе нанести эти травмы во время сна?
Стоит у раковины, разглядывая то себя, то неизвестные пятна на старой пожелтевшей керамике. Где-то уже видела подобные разводы, частично засохшие и густые, как размазанное желе. Ну, одни прямо тут на дверной ручке, другие… не помнит. Кто-то замарался и решил отмыться прямо здесь, при этом "пересвинячил" полкомнаты.
[Если бы ещё заметила грязное заляпанное бельё, закинутое за тумбу. Юбку с огромным пятном, забрызганную футболку да нижнее бельё. Их не пытались прятать, им посчастливилось в связи со своим неустойчивым положением сползти на пол. Оттого на тумбе два развода. И то пока не выдаёт своим запахом. И да, там ведь ещё укутан в одежду нож.
– Ладно, – снова еле живой и такой уставший голос. Вернулась к настежь раскрытой двери, специально оставила так, ещё подставила швабру, боится, что снова запрут. Но осталась одна нужда, а какие-то манеры непременно надо соблюдать, да и зрители совсем ни к чему, всё-таки закрылась.
Запущение… Потрескавшаяся краска на двери, содранные обои, покосившийся плинтус. Окружают звуки распада. Около крыши постоянно что-то трещит, под полом же скребут мыши. Много паутины, ещё больше пыли, к некоторым вещам не проявлялся интерес десятилетия. Настроение одиночества. Со всех постаревших предметов быта нагнетается депрессия. Запущение…
Где-то через минуту девочка окончательно покинула ванную комнату. Остерегаясь каждого своего шага, попутно оглядываясь по сторонам, вернулась в главный зал. Он некогда большой и роскошный, теперь просто большой. Не самое тёмное место в доме, но далеко и не самое светлое. Причины всё те же время да пыль, громоздкие шторы да мутные окна.
Гретель остановилась у широкого длинного стола, что тянется почти через всю комнату. Примечательная вещь, если неживые объекты могут хранить память, этот наверняка сможет вспомнить шумных людей и громкий смех. Ибо когда – то давно во времена застолья за ним собиралось немало гостей, больше двадцати человек за раз, при этом часть пространства между аппетитными блюдами ещё и пустовала. Сейчас, конечно, глядя на него, с трудом можно представить звон музыки тех праздников, как и голоса развеселившихся людей. Смолкло, что играло. Теперь тут скопилось много хлама, а последние собиравшиеся гости – джентльмены-пауки и попавшиеся в их паутины леди-мухи.
Беззвучно работает телевизор, показывается какой-то глупый кукольный мультик, впрочем, для Гретель все мультики глупые. Туда-сюда мелькают несколько человечков, два из которых до неприличия жирные, один же неряшливый наоборот худой как палка. И все эти нелюди носятся по кухне, пытаясь приготовить себе ужин. Получается у них так себе. Неуклюжие. То наденут на голову кастрюлю, то особо толстый поскользнётся и разобьёт всю посуду. Абсурдно. Девочка нашла пульт и уверенно вдавила кнопку выключения. Когда тупые рожи сменил один лишь чёрный экран, почувствовала некоторое удовлетворение.
Но далеко не всё вызывает его, что-то заставляет испытывать отвращение. Например, огрызки яблок на полу через которые приходится переступать, неудачно приземлишь ногу, и грязи станет куда больше. Между прочем, все фрукты сорваны с садовых деревьев, а ещё далеко не срок, нет сомнений, что все кислые. Не видать теперь урожая. Столько пожрать. При этом еда обжорливую гусеницу особо не удовлетворила, откусывала от каждого фрукта кусок и отбрасывала в сторону. [Яблоки – целый колорит цветов. Зелёная, жёлтая, бурая, порой даже белая кожура, ну, или как эта красная…