Гретель не по себе от Покровительницы Страхов, хочется, чтобы она канула с обрыва и никогда оттуда не выбралась. В доме должен быть один хозяин, и тому подобает быть человеком с двумя руками и двумя ногами. Девочка не может почувствовать свою власть над ней, только волнение и замирание сердца.
Так и стоит перед статуей, как солдатик, грудь вперёд. Но по сути то лишь кусок камня, страшный, но не живой, ужасный, но без души. Была глыба, а какой-то умелец решил сделать из неё нечто для сада, отпугивающее незваных гостей. Ему удалось. А вот под статуей уже действительно следы деятельности, их так просто не скроешь, жизнь всегда себя выдаст… опрокинутые тарелки, около одной остатки недоеденной похлёбки. У другой валяющейся кверху дном миске лужица не выпитой мутной воды.
Постелено одеяло, усеянное целыми кусками глины, в придачу к которым полагаются вымазанные чем-то чёрным пучки ваты, и оно ещё не самое отвратительное. Тут много слизких опарышей и глистов, вся мерзость мельтешит, подбирается к ногам. Гретель морщится, зажимает нос, ей особе высокого социального статуса не подобает даже стоять рядом с такой помойкой. Следы непрерывной деятельности, выпавшие волосы – всё это понуждает леди Андерсум вырвать.
Рядом валяются цепи, уже не такие огромные как на статуи, гораздо меньше и походят на собачьи удавки. Один колышек-крепёж вбит в стену, другой же вырван. Надо же какое стремление. А его долго выковыривали, колупали буквально по песчинкам, содрали ногти и, видимо, пальцы, ибо в грязи виднеются следы засохшей крови. Одна мысль о боли, которая, несомненно сопровождала весь процесс, вновь заставляет поморщиться.
Бросила свои куски, но где же сама? В принципе, девочка видит в отражении на статуе стоящую за спиной фигуру. Едва выглядывает из-за спины. Гретель бледная в этом импровизированном зеркале, то, что сзади, кажется, излучает темноту. Словно призрак, но ей дали другое имя Скованная цепями. Да, они не на своих местах, это низкосортная бродяжка должна стоять здесь у вонючего одеяла среди мух и червей, вдыхать вонь. Сейчас же заняла положение со стороны двери, видите ли, хозяйка.
Гретель развернулась. Совершенно спокойно, без рывков. Поворот сопроводил скрежет камушков и облупившейся краски под ногами. Однако же шумно, то что подкралось со спины было беззвучно. Впереди весьма знакомое лицо, девочка помнит, как она высовывалась из-под комода. Наконец, в голове всё стало по местам. Тот же лоб с облезшей кожей через которую просвечивается что-то тёмное, череп и тому подобное. Единственное, в интенсивном свете ламп стало видно, у неё оказывается есть уши – маленькие "оттонки", тонкие губы, есть даже глаза – узенькие и запавшие в череп. Выражение в них неприятное, болезненное, скрыто много страданий.
Выходит, она виновна в тех мучения, Гретель как дура спихнула вину на дворового мальчишку. А это пленница разгуливает по дому. То существо показалось маленьким, видимо, девица стояла на коленях. Впрочем, стоит отдать должное, она стала неузнаваема, с момента последней встречи, добавилось уродств. Из обычной девушки она стала настоящим чудовищем, мутантом, ходячим мертвецом, как не называй. Родители говорят, её надо передать офицерам полицейских служб. Помимо того, что пыталась обворовать, она сделала нечто ещё. Плохое, взрослые не говорят конкретно. Говорят только, это ужасно. Говорят, это девушка – опасная дрянь. Но вот в связи с беспорядками в регионе, действием вооружённых групп, полицейские сильно задержались. Её же по каким-то до конца неизвестным причинам ни в коем случае нельзя отпускать. А ведь, стоит добавить, эта девка подцепила в поселение некую жуткую болезнь, мутирует прямо на глазах. Стоит надеяться, что это не заразно.
Лицо пленницы высохло, исказилось. Остальное тело – помесь разодранных тряпок и грязи, а также неприкрытая нагота. Она на голову выше Гретель и где-то на пять-шесть лет старше. Изначально была очень симпатичная. Белые завивающиеся в кудри локоны, стройная фигура, даже слишком. Аккуратное милое лицо с ямочками на щёках и подбородке, те очень успешно проявляли себя при улыбке, волнении, а иногда и при обычном разговоре. Ещё присутствовали веснушки, но и они не могли испортить прилежность вида.