Пришедшая в голову Майкла мысль о том, что, быть может, ему стоит остаться тут до прибытия помощи, в узеньком коридоре, не имела права на жизнь: даже плохо разбирая контуры из-за отсутствия очков, Майкл различал поднимающийся уровень земли. Она не останавливалась, машина не останавливалась, лишь мир в глазах запутавшегося человека остановился.
«Я даже не смогу осмотреть вид, я даже этого не увижу», — мысли в голове Майкла сумбурно прыгали, заслоняя друг друга. Он навалился на вторую герметичную дверь, но та не хотела поддаваться так же легко, как первая. Майкл бежал от почти мгновенной смерти к продолжительной, мучительной. Абсурдность выбора сейчас совсем не трогала его, пребывающего в абсолютном ужасе. Он мог ухватиться за возможность дышать чуть дольше, понимать мир вокруг чуть дольше, и ради этого стоило пытаться.
Надавив на «штурвал» герметичной двери всем телом, он замычал, не громко, но истошно. Со скрипом «штурвал» сделал пол-оборота, потом ещё и ещё. Выкрутив до упора, он ударил по двери ногой — но она не шелохнулась. Уперевшись руками за выступы в стене, он повторил попытку, на этот раз добившись своего. Дверь даже не то что приоткрылась, она распахнулась настежь, и Майкл, выбежав на чёрную землю, ударившись о чёрную балку плечом, не сохранив равновесие, покатился по инерции вперёд.
Оказавшись на спине, он какое-то время пытался задерживать дыхание, рассчитывая разве что на чудо. Но он точно знал — чудес не бывает.
Голова готова была разорваться от напряжения. Дрожащими руками Майкл поправил очки, которых на месте не оказалось. Он даже не может заставить себя открыть глаза.
С первым вздохом наружу вырвались самые яростные, самые громкие вопли, которые когда-либо позволял себе Майкл. Его существование в таком виде скоро оборвётся, и он ничего не может с этим поделать.
Когда он наконец раскрыл глаза, то ничего, кроме слепящего белого света, не увидел. И лишь те запахи, давно затёртые в воспоминаниях запахи, заставили Майкла умолкнуть. Он неуверенно вдохнул.
Глава № 12
…4.3
На улице было грязно. Запах сырой земли стойко закреплялся в сознании Майкла как запах утраты чего-то привычного, хотя он и не собирался думать ни о чём подобном. Сегодня они гуляли с рыжеволосой Лори, за которой Майкл зашёл по адресу, который ему оставила Альбертина. Медсестра тогда сказала, что он может приходить в любой день, когда захочет, что двери их дома всегда открыты. Лори это подтвердила.
«До чего странные люди, — думал Майкл. — Всё напоказ, открыто». Подобное отношение было чуждо ему. Как и любое другое межличностное отношение. Даже с самым близким человеком у них не было полного контакта никогда. Мысли об отце с тех пор, как он умер, не трогали Майкла очень уж сильно.
Сейчас он гулял с прекрасной девочкой, смотрящей вокруг с таким азартом, какого, казалось, у Майкла не было никогда. Блеск в глазах Лори был необъясним для Майкла, он не видел ничего в тех вещах, которые время от времени восхищали её. Какие-то мелочи, которые Майкл чаще всего оставлял без внимания, были частью самой Лори. Она существовала, принимая непосредственное участие в каждом моменте своей жизни. Майкл лишь любил наблюдать со стороны, и его это нисколько не смущало. Его всё устраивало.
— И ты всегда такой? — сбегая с моста, спросила Лори.
— Какой такой? — не меняя скорости, Майкл следовал за ней, держа руки в карманах.
— Ты как будто не хочешь жить счастливо. Однообразный какой-то, загадочный.
— Возможно, нам нравятся разные вещи.
— Может. Мне вот нравятся путешествия. Ты много где был? Я несколько раз к тёте ездила в Италию. К другой тёте. У них вкусно кормят. А с тётей Сарто мы собираемся скоро поехать в Германию, в Мюнхен.
— Зачем? — Майкл пнул камешек, который отпрыгнув от неровности брусчатки, угодил в ногу навстречу проходящему мужчине.
— Ну, там же красиво, столько нового, интересного. Другая жизнь, всё такое. Тебе же нравятся красивые виды, верно? Ты любишь смотреть. Так их там полно.
— Жизнь везде одна. Может как-нибудь и доведётся посмотреть на другие города вживую.
— Не будь таким скучным! — Лори указала на карусель подле небольшого пруда. — Пойдём туда. Мне дали немного денег, мы можем развлечься. Нам даже ещё хватит на пиво.
— Пиво? — Майкл остановился. — Я наверно пас.
— А я выпью. Только не слова тёте. Я тебя ещё научу развлекаться по-взрослому.
— Потом, может быть.
Они шли дальше, взявшись за руки. Их заинтересованность друг в друге росла с каждым новым рваным диалогом. Майкл сегодня чувствовал себя уверенно и непринуждённо — у него появилась подруга, он был одет в новые чистые вещи, появился дом, где вроде как его были рады видеть без особого повода. Майкл стал чаще улыбаться.
Карусель, в которую сейчас забирались Майкл и Лори, представляла собой огромную колонну с вращающимся диском, к которому на цепях были закреплены одноместные сидения. Майклу ни разу не приходилось кататься на подобной штуке, и он с интересом наблюдал, как его и Лори закрепляют на сидениях. После непродолжительной паузы вся конструкция вокруг колонны начала подниматься, и перед Майклом открылся вид, от которого глаза последнего расширились, а лицо отражало искреннее удивление.
Вид на этот город практически с высоты птичьего полёта. Ощущение обособленности от этого мира, возможность наблюдать за ним и быть неприкосновенным. В этот самый момент, после всего пережитого, он впервые за долгое время почувствовал себя свободным. Свободным абсолютно от всего. Свободным от мелочных переживаний и пресловутых мирских целей. Он наблюдал и ощущал максимальное удовлетворение. Именно удовлетворение — в понятие «Счастье» он не верил. Он вообще во многое не верил. Но сегодня поверил в фатум. И Майкл чувствовал, что его доля притязаний в этом мире будет крайне скромной.
Всё быстрее и быстрее, карусель кружилась, повергая в радостный крик всех участников этой забавы, и лишь Майкл, вцепившись мёртвой хваткой в специальные накладки для рук на цепях, молча, кружил вслед за всеми. Он тоже получал удовольствие, но какое-то другое. Странное, не похожее само на себя, удовольствие.
В тот самый момент, когда карусель остановилась, и их уже опустили на землю, Майкл ощутил, насколько сильно он сжимал поручни-накладки руками. Настолько, что уже через несколько часов на ладонях образовались ссадины. На лице Лори отражалось восхищение, и он очень быстро забыл о боли в руках.
На улице уже как полчаса стемнело, вдоль плохо освещённых дорог то и дело сновали автомобили, с соседней улицы доносились застольные песни и громкие пьяные возгласы.
Лори таки настояла на своём, и Майкл, сидевший рядом, тоже вместе с ней потягивал пиво. Запах спирта теперь не был таким токсичным, каким он его знал до недавнего времени.
— Ты живёшь там же? — спросила Лори.
— Да, квартира теперь моя. Ко всему прочему, городской центр помощи будет содержать меня до совершеннолетия. Меня даже в детский дом не отправят. Это хорошо, ведь мне туда не очень-то и хотелось.
— Рада за тебя. Что за городской центр помощи?
— Не знаю, — Майкл отпил из бутылки. — Ты пойдёшь со мной гулять ещё?
— Ты не лезешь за словом в карман, как сказала бы тётя. Думаю да, с тобой… интересно. Я вот к своим восемнадцати годам планирую уже посетить не меньше десяти стран. Доучить, наконец, итальянский. Вообще не хочу останавливаться на месте. Может, составишь мне компанию…
— Там посмотрим, — Майкл поднял голову, — на небе ни одной звезды.
— Что? А, да. Ни одной.
— Когда они последний раз были, — проговорил Майкл, облокотившись на выступ бордюра.
— Вчера, — Лори приняла ту же позу.