Я слышу, как кто-то прочищает горло рядом.
- Я вижу, что ты все еще в поисках, сынок.
Скрипя зубами, я отстраняюсь от рыжеволосой и смотрю в глаза единственному человеку, от которого хотел держаться как можно дальше - отцу. Это дьявол в чертовом костюме. Он стоит тут, словно охуенно идеален и все делает правильно. Это нахрен выводит меня из себя.
- Что ты здесь делаешь? - Я ищу занятие, притворяюсь занятым. Последнее чего я хочу - это связываться с ним сейчас.
Войдя в бар, он ослабляет галстук и садится на стул.
- Мне нужна причина, чтобы увидеть сына? Мы не разговаривали больше двух месяцев.
Подойдя к нему, я наклоняюсь и выпаливаю ему в лицо:
- Мы оба знаем причину. Не приходи сюда, делая вид, что это моя вина. Вали отсюда с этим дерьмом.
- Сынок, успокойся. - Он достает бумажник и рыщет там. - Я буду Скотч.
Прикусывая язык, я наливаю ему выпить. Ставлю стакан перед ним и подхожу к кассе, наблюдая, как он отпивает.
Он кривится и ставит стакан обратно.
- Смотрю, мало что изменилось с нашего последнего разговора.
Я со злостью смотрю на него, пока он поправляет галстук, словно он лучше меня.
- Когда ты поймешь, что такой стиль жизни ни к чему не приведет? Он не сделает вещи лучше.
Сжимая стойку, я наклоняюсь над кассой и отворачиваюсь. Не могу смотреть на него.
- Нафиг, не говори ничего. Я не собираюсь слушать это дерьмо. Мне нравится, как я живу. Почему бы тебе не вернуться к своей жизни и перестать беспокоиться о моей? Не суди меня.
Мы оба оборачиваемся на стук стакана, когда рыжеволосая встает.
- Я ухожу, мальчики. - Она смотрит на меня и подмигивает, - Может в следующий раз.
Я ничего не говорю. Просто смотрю, как она уходит. Я рад, потому что ей не нужно слышать этого.
- Ты думаешь, мне плевать на своего сына? Что я не вижу, что ты опустился ниже плинтуса? Меня это выводит. - Он делает еще глоток и осматривает бар. - Ты лучше всего этого. Просто потому что...
- Заткнись. - Я рычу в предупреждении и трясу стойку.
- Я лишь говорю, что в твоей жизни все еще есть смысл, тебе лишь снова надо найти его. Боль никогда не исчезнет. Я понимаю, но...
- Прекрати, нахрен! Ты меня понимаешь? - мой голос тверд. - Не говори больше ни одного гребаного слова. Это прошлое. Забыто. Я продолжаю жить.
Он смотрит мне в глаза, встает и поднимает стакан, чтобы я его видел.
- И это ты называешь жизнью? Карьера бармена, который танцует стриптиз по выходным и беспорядочно трахается с каждой первой встречной, которой только может вставить? Нет, сынок. Это не жизнь. Это забивание боли.
Скрипя зубами, я ударяю по стойке, скидываю бутылку Скотча и кучу других вещей, включая лаймы, соломинки и салфетки.
- Ты просто не знаешь, когда нужно остановиться, не так ли? Поэтому мы не разговаривали. Поэтому я держусь подальше. Ты не даешь мне жить.
Собираясь уходить, он останавливается и бросает пару купюр.
- Нет, я помогаю тебе жить, и перестать быть уебком. Собери всю дрянь, пока не поздно. Тебе уже двадцать шесть, черт возьми. Веди себя соответственно.
Я слышу, как он уходит, но отказываюсь смотреть в его сторону и показывать насколько я взбешен. Он, мать твою, всегда так делает; делает вид, что знает, что я переживаю, что чувствую и что должен чувствовать. Никто не знает.
Борясь с собой, пытаясь привести дыхание в порядок и успокоиться, я опираюсь на стойку и сжимаю волосы. Мне кажется, что я сейчас нафиг с ума сойду. Сегодня не лучший день, чтобы думать об этом дерьме.
Я злюсь. Злюсь на отца и на себя, за то, что он прав.
Взяв бутылку водки, я бросаю ее через весь зал в стену. Она разбивается, оставляя пятно, стекающее на пол. Но это, блядь, не помогает успокоиться. Поэтому я просто стою и смотрю в потолок.
- Что ж… смотрю тут не протиснуться сегодня.
Я оглядываюсь, сузив глаза, и вижу Аспен в дверях. Она переоделась. Теперь на ней льняные джинсовые шорты и белый топ, сквозь который видно розовый узор на лифчике. Должно быть, она оставила свои вещи в машине Кайлы. Аспен выглядит хорошо. Ей идет этот наряд.
Переведя дух, я встаю и обвожу руками вокруг.