Вслед за ним из машины со злобой понеслась мысль: «Эндерс, ты соображаешь, что это мы выехали с перекрестка Главной и Кэпитал десять минут тому назад? Этот мальчишка — вот он! Стреляй же, придурок!»
Ощущение того, как Эндерс вытаскивал пистолет, было настолько отчетливым в сознании Джомми, что он почувствовал, как металл скребет по коже кобуры. Он почти видел, как тот прицеливался, настолько ясной в его сознании была картина, соединившая их на расстоянии в полтораста футов.
Джомми отпрыгнул в сторону, когда пистолет с глухим звуком выстрелил. Он почувствовал легкий удар, затем взбежал по ступенькам и через дверь проскочил в огромный, плохо освещенный пакгауз. Позади себя он уловил неясную мысль:
«Не волнуйтесь, босс, мы этого маленького мерзавца измотаем».
«Дурак, ни один человек не сможет измотать слэна». Казалось, в этот момент он выкрикивал приказания по радио: «Необходимо оцепить район 57-й улицы… Сосредоточить все полицейские машины, вызвать солдат на…»
Как сильно все перемешалось! Джомми пробирался по плохо освещенному складу, помня только о том, что, хотя его мускулы и не знали усталости, взрослый человек мог бежать вдвое быстрее. Мир вокруг него состоял из теней на длинных рядах ящиков, уходящих в неразличимую полутьму. Дважды его посещали спокойные мысли людей, которые грузили ящики где-то слева от него, но они не знали о его присутствии и не подозревали о суматохе снаружи. Далеко впереди себя, с правой стороны, он увидел освещенное отверстие — дверь. Он пошел в том направлении. Дойдя до нее, он удивился собственной усталости. На боку висело что-то мокрое и липкое, мускулы с этой стороны затекли. Его мозг работал медленно и неохотно. Он остановился и выглянул из дверей.
На него смотрел мир, очень отличающийся от Кэпитал-авеню. Это была грязная улочка со щербатой мостовой, на противоположной стороне стояли ряды домов, которые были построены из пластика больше сотни лет назад. Хотя этот материал был практически вечен и несмываемая расцветка домов была в основном такой же яркой и свежей, как во время строительства, все равно были видны отметины времени. Сажа и копоть, как пиявки, пристали к сверкающему материалу. Газоны были неухожены, и вокруг лежали кучи мусора.
Улица казалась пустынной. Смутный шорох мыслей доносился из закопченных домов. Он слишком устал, чтобы определить, только ли из домов исходит этот шорох.
Джомми перегнулся через перила складской эстакады и спрыгнул на твердый бетон. Его заполнила боль в боку, и тело обессилело, исчезла обычная упругость, которая позволяла ему без труда спрыгнуть с такой высоты. От удара о тротуар у него внутри все болезненно сжалось.
Когда он перебегал через улицу, ему показалось, что все вокруг потемнело. Джомми потряс головой, чтобы прояснить картину, но это не помогло — он мог только ковылять на налитых свинцом ногах мимо сверкающих, но закопченных двухэтажных коттеджей и высокого, цвета морской волны жилого дома. Он не увидел и не почувствовал женщину на веранде у себя над головой, пока она не ударила его шваброй. Она промахнулась, потому что он вовремя заметил тень и увернулся.
«Десять тысяч долларов, — закричала она ему вслед. — По радио говорили — десять тысяч. Вы слышите, они будут мои! Не трогайте его! Он мой. Я первая его увидела».
Он понял, что она кричала на других женщин, которые выскакивали из дома. Слава Богу, все мужчины были на работе!
Ужас преследовал его, и он бежал с удвоенной от страха силой по узкому тротуару перед домом. Джомми старался укрыться от их отвратительных мыслей и вздрагивал от самого ужасного в мире звука: резких, скрежещущих голосов отчаянно нищих людей, которые дюжинами устремлялись за богатством, превосходящим пределы всех их жадных мечтаний.
Он испугался, что его изобьют швабрами и тяпками, метлами и граблями, проломят голову, переломают кости, превратят в месиво. Шатаясь, мальчик обогнул дальний угол дома. Кричащая толпа бежала позади него. Он чувствовал нервозность в их заплывших мозгах. Они слышали истории о слэнах, которые внезапно перевесили их желание завладеть десятью тысячами долларов. Но стадный инстинкт придавал сил каждому в отдельности. Толпа продолжала двигаться.
Он вбежал в маленький задний дворик, по обеим сторонам которого стояли высокие ряды ящиков. Они возвышались над ним темной массой, неразличимой отчетливо даже при ярком солнечном свете. В его затуманенном мозгу мелькнула идея, и в следующее мгновение он уже карабкался на составленные ящики.