— Я подарю! — пообещал Андрей. — Какой размер?
— Любые возьму, — обрадовался Васька. — А вы богатый? Тогда две пары.
— Хватит попрошайничать! — рассердилась Вера. — Готовь спинно-мозговую, будешь ассистировать.
— Ну да-а! — восхитился Васька. — Это мы завсегда… У кошки ведь ни спины, ни мозга нет, один хвост.
— Ты у меня договоришься! — рявкнула Вера. — На твое место очередь!
Андрей удивился, какой у нее может быть властный, прямо-таки грозный голос.
— Не очередь, а два человека, — огрызнулся злопамятный Васька. — Один — алкаш, второй — беременный.
Все забегали. Андрея посадили на стул, раздели до пояса, взяли кровь из вены. Потом Вера уложила его на бок на холодную кушетку и велела пригнуть голову к груди и подтянуть колени.
Андрей чувствовал запах эфира, стало холодно спине, потом укол, а потом уже ничего не чувствовал, только слышал напряженные голоса:
— Держи так… осторожно… не загораживай свет… пошло… медленно, медленно… не торопись… Это что, кровь?!.. Нет, показалось… Все! Кончили! Молодцы, а? Можем еще!
Андрей пошевелился.
— А встать можно?
Все облегченно засмеялись.
— Вот буйвол! — затараторил Васька. — Вера Станиславовна! Он встать хочет!
— Пусть встает.
Андрей сел, голова немного закружилась. Вера помогла ему одеться.
— Я могу идти? — спросил Андрей.
— Посидите, — с непонятной интонацией не то тревоги, не то озабоченности ответила Вера.
— А чего рассиживаться? — удивился Андрей. — Я нормально себя чувствую.
Васька захлебнулся от умиления:
— Батюшки! Рассиживаться некогда! Да после спинно-мозговой пункции все в лежку лежат полдня. А потом всю оставшуюся жизнь под себя писают. Мужики здоровые матом орут! Да ты, дядя, если б в нашем деле понимал, если бы ты видел ювелирную работу Веры Станиславовны, ты бы сейчас рыдал от счастья и умиления!
— Спасибо, — сказал Андрей. — Сейчас заплачу.
Вера строго велела:
— Василий, выйди! Мое терпение лопнуло.
Василий молча удалился. Громко хлопнула дверь и тут же снова открылась.
— А чего у вас тут тихо? Вер, где моя кошка? Я бы и мышей взял, если бы завелись…
— Егор, — вздохнула Вера, — вот твоя кошка, в нижней клетке, полосатая. Бери и уходи.
Егор стоял посреди лаборатории, кошка болталась у него под мышкой, он весело зубоскалил, а сам напряженно изучал Андрея.
Егор был среднего роста, худощавый, в очках с модной оправой, в белом халате, который как бы обезличивал его, но при внешней простоте чувствовались в нем внутренняя энергия, ум и невероятное упрямство.
— Хоть кошкой разжился, и то ладно… А пряников не отсыплешь, а то мы чаи гоняем даже без сахара. — И тут же, не меняя интонации: — Верунь, ты нас не познакомишь?
— А зачем? — удивилась Вера. — Мы уже уходим.
— Так сразу и “мы”? — хмыкнул Егор. — Сердце красавицы склонно к измене! — очень фальшиво пропел он.
— Егор! — простонала Вера. — Не пой, умоляю!
— И к переме-ене! — провыл Егор.
Из глубины лаборатории второй лаборант крикнул:
— Нашел! Вера Станиславовна, есть антитела! Как вы и предполагали.
Вера сжала руку Андрея:
— Видите, как у нас быстро. Ребята у меня просто золото, работают не за страх, а за совесть. Сегодня вечером я еще поколдую с вашей спинномозговой жидкостью, а завтра определим стратегию лечения.
— Спасибо, — сказал Андрей.
Егор облегченно рассмеялся.
— Так это пациент! А я-то струхнул не на шутку. Мне с проходной звонят: у тебя, козел, девушку уводят, а ты кошек мучаешь! Я все бросил, на всех наорал, и сюда! Я дико извиняюсь за свои грязные и беспочвенные подозрения, зарываю топор войны и иду пить чай. А заодно и науку двигать. Пока, Верунчик!
Андрей услышал звук поцелуя. Ему это было неприятно, неизвестно почему. И голос Егора, бойкий, агрессивный, тоже не понравился.
Вера проводила Андрея до проходной, где ждал Саша, и побежала обратно, в лабораторию.
В машине Андрей задумался. Хоть он и хорохорился в лаборатории, на самом деле он неважно себя чувствовал, спина побаливала, подташнивало. Но, как ни странно, на душе у него стало спокойнее, как будто тоненький луч пробил черные тучи, нависшие над его судьбой. И у этого лучика было имя. Вера.
Никогда раньше Андрей не сталкивался с подобными женщинами. Собственно, его и не интересовал этот тип. Он знал, что где-то они живут и трудятся на благо отечества. Умные, образованные, самостоятельные. В глубине души у него всегда таилось легкое презрение к этому их “труду”, их “убеждениям”, “успехам”. Он был уверен, что просто им не повезло в личной жизни, вот они и притворяются, что для них главное — работа и счастье человечества. А своего-то настоящего, женского счастья нет. И все они — скучные, плохо одетые, некрасивые и жалкие.