Он, конечно, никому не навязывал своих убеждений, но и не собирался менять их. Да и вообще, все его друзья думали так же. Ему всегда нравились яркие женщины, эффектные, кокетливые, вызывающие восхищение и зависть. Сексуальные. Вот, например, Алиса… И он вдруг очнулся.
— Саша, куда мы едем?!
— Как куда? — удивился Саша. — Я разве не сказал? В “Метрополь”.
— Ты что, с ума сошел? Что я там потерял? — Насколько Андрей помнил, ни о каком “Метрополе” и разговора не было; неужели он и память стал терять?
— Я уже столик заказал! — возмутился Саша. — Гольдблюм прямо телефон оборвал.
— А, Фима…
— Да нет. Другой Гольдблюм, который адвокат. Брат нашего. По поводу развода и раздела. Вы же должны с ним встретиться, все обсудить. Он уже Иванова видел. Ну, я предложил ему “Метрополь”, он согласился, назначил время, а я заказал столик. Что, разве не надо было? — забеспокоился Саша, безупречный, все всегда, знающий, все понимающий без слов.
— Ну конечно, Иванов, — вспомнил Андрей. — Хорошо. Все правильно. Что бы я без тебя делал?
Они Подъехали к “Метрополю”, и Андрея в который раз поразила Сашина деликатность. Он никогда не держал Андрея за руку, не помогал ему и не направлял его, просто шел чуть впереди и непрерывно говорил, давая Андрею возможность ориентироваться по его голосу. При этом Саша не забывал как бы ненароком упомянуть, что видит знакомых, чтобы Андрей мог небрежно кивнуть, помахать рукой или поздороваться. Кто бы мог предполагать такую тонкость чувств в бывшем десантнике, прошедшем огонь и воду!
Саша подвел Андрея к столику, за которым уже сидел адвокат. Андрей услышал звук отодвигаемого стула, инстинктивно протянул руку и почувствовал крепкое рукопожатие.
Обсудили меню, напитки, посетовали, что нет омаров, дали заказ официанту и, наконец, приступили к делу.
— Я вообще-то разводами не занимаюсь, — мрачно начал адвокат. — Грязная работа. Я больше по уголовным. Но — в виде исключения — я согласился вести ваш процесс. По двум причинам. Первое — Фима попросил, а он редко просит, за что я его и люблю. Второе — ваши юристы сообщили мне сумму гонорара. Она меня устраивает.
Принесли устриц. Адвокат прервался. Некоторое время были слышны лишь треск открываемых раковин и хлюпанье. Саша не отставал. Андрею есть не хотелось. Он отхлебнул вина и закурил.
— Этот Иванов, что он собой представляет? — спросил Андрей, чувствуя, как Саша вроде бы случайно стукнул зажигалкой о пепельницу.
Гольдблюм неторопливо проглотил моллюска, запил глотком “Божоле” и продолжил свою речь — так же спокойно, методично и бесстрастно:
— Я провел большую подготовительную работу. Теперь я знаю про Иванова и про вашу жену больше, чем они сами про себя знают. Бояться его нечего. Это уже он нас боится. Утром звонил, предлагал мирное урегулирование конфликта. Но это к делу никакого отношения не имеет. Меня интересует, что вы хотите на самом деле?
— Как это — что? — удивился Андрей. — Развестись с женой, только и всего.
— Ладно. Я неточно выразился. Чего вы желаете? — многозначительно понизив голос, спросил Гольдблюм.
— А что вы можете предложить?
— Вот! — обрадовался Гольдблюм. — Вижу понимание. Есть несколько вариантов. Вы хотите помириться с женой… Это можно устроить по-разному. Или вы с букетом цветов и бриллиантовой брошкой приезжаете к ней, извиняетесь, и она вас прощает.
— За что меня прощать? — возмутился Андрей.
— Неважно, — досадливо поморщился Гольдблюм. — Это я к примеру. Или она, рыдая, стоит перед вашей дверью на коленях и умоляет простить ее и дать ей шанс.
— И что, это можно устроить? — изумился Андрей.
— Раз я говорю, значит, можно, — с некоторой обидой в голосе (какой недоверчивый клиент попался!) подтвердил Гольдблюм. — Это самый простой для меня вариант. И сравнительно дешевый.
Принесли шашлык. Гольдблюм повозился с лимоном и соусом, тщательно прожевал пару кусочков и удовлетворенно причмокнул.
— Дальше… Вариант второй. Вы разводитесь скромно, со вкусом, без особого шума. Опять две возможности. Первая — она получает все, что хочет, а хочет она много, так что это нам невыгодно. И вторая — она получает только то, что мы ей даем. А выделим мы ей пятьдесят процентов того, о чем она знает и что и так официально облагается налогами.