И в этом по-детски счастливом вздохе Андрей услышал такую радость и благодарность, что у него защемило сердце. Многим женщинам он делал подарки — и действительно дорогие подарки! — но ни одна не была ему так благодарна. За такой, в сущности, пустяк!
Они подъехали к служебному входу. Вера даже и не спрашивала ни о чем. Их сразу повели куда-то. Андрей с кем-то здоровался, жал чьи-то руки. Вера шла рядом, с любопытством оглядывая любимый театр с другой, неизвестной ей стороны. Кто-то снял с нее пальто, кто-то дал бинокль и программку. Она шла, держась за Андрея и чувствуя себя ребенком, которого ведут на елку.
Вездесущий, ловкий и незаметный, как тень, Саша распахнул перед ними дверь и отдернул тяжелые бархатные портьеры. Сцена оказалась неожиданно близко.
Вера уселась, вскоре поднялся занавес, и первые звуки божественной увертюры с головой захлестнули ее…
Она сжимала в руках совершенно ненужный бинокль, забыв обо всем на свете. Она была счастлива. В антракте Саша материализовался с коробкой конфет и шампанским. Вера взяла бокал, послушно выпила, вернула Саше и тут же ощутила прикосновение чутких пальцев Андрея. Он погладил ее руку.
— Чудесный вечер! — вздохнула она. — Незабываемый…
— Вера, а после театра… я вот что думаю… — шепотом начал Андрей, наклонившись к ней, и улыбнулся, почувствовав знакомый запах “Детского” мыла.
— Тсс! Тихо! — прошипела Вера. — Сейчас будет дуэт Папагено и Папагены, мое любимое место!
Андрей откинулся на спинку кресла и стал мысленно выбирать рестораны поприличнее и поспокойнее.
После спектакля они вышли через служебный вход, и Вера подумала, что все это очень мило и удобно, но чего-то не хватает: веселой толчеи в фойе, очереди в гардероб, громких разговоров, ощущения общего праздника…
Голос Андрея вывел ее из раздумий:
— Знаете что, Бог с ними, с ресторанами, поедем в мой клуб!
— А разве мы собирались в ресторан? — удивилась Вера.
— Ну конечно! Мы все обсудили.
— Не помню, — растерялась Вера, пытаясь сообразить, когда же они говорили на эту тему и когда она успела согласиться.
— Ну, начинается! Она не помнит! — притворно обиделся Андрей. — Я битый час толковал, расписывал прелести различных точек общепита! Лично я хотел бы поужинать… Я всегда в это время ужинаю. Привычка у меня такая: как вечер — так ужинать.
Вера смирилась:
— Ну, клуб так клуб…
Ночной клуб, совладельцем которого был Андрей, считался одним из лучших в Москве — очень дорогое заведение для узкого круга, с прекрасной кухней. Тут было все: казино, варьете со стриптизом, спортивный комплекс, бассейн, сауна, бар. Но был и крохотный тихий ресторанчик с сумасшедшими ценами и классической музыкой.
Сюда Андрей и привез Веру. Столики были отделены друг от друга стеной вьющихся растений. Никакого яркого назойливого света, только свечи в старинных канделябрах. Чопорный официант во фраке долго и вдумчиво обсуждал с Андреем меню таким заговорщицким тоном, будто решалась судьба России. Наконец заказ был сделан, официант удалился. Где-то рядом невидимый оркестр заиграл “Времена года” Вивальди. Музыка струилась сквозь негромкие разговоры, шелест листьев и лепет фонтанчика в центре зала.
Вера задумчиво передвигала серебряные судки с приправами. Из-за зеленой стены вынырнул официант, везя перед собой сервировочный столик, уставленный таинственными сверкающими посудинами, под крышками которых что-то шипело, булькало и, как показалось Вере, даже вздыхало и ворочалось. Невидимый оркестр умолк… И вдруг заиграл Моцарта — увертюру к “Волшебной флейте”. Андрей самодовольно улыбнулся. Вера поняла, что это его рук дело.
Официант священнодействовал, приподнимая крышки, зажигая и гася спиртовки. Божественные запахи и божественная музыка, странно смешиваясь, окружили их.
Официант бережно продемонстрировал Вере пузатую грязную бутылку, покрытую паутиной. Потом вставил бутылку в специальное приспособление и, плавно вращая ручку, не дыша, медленно удалил пробку из тела бутылки. Это было похоже на сложную хирургическую операцию. Пробка, упав на специальный подносик, раскрошилась. Официант с благоговейным вздохом обернул бутылку салфеткой и наполнил два хрустальных бокала. Еще раз оглядел стол внимательно-строгим взглядом и исчез.
Вера прошептала:
— Что это такое?! Что за вино?
Андрей развернул хрустящую салфетку и положил на колени. Осторожно протянув руку, взял бокал, повертел в руках, понюхал и усмехнулся:
— Обычное крымское вино, ничего особенного. Правда, из личных подвалов государя императора. У этого вина долгая история. Сначала его вывезли во Францию, потом продали американцам, а потом я купил две дюжины на аукционе… Не приходилось ли вам, Вера, читать, что после землетрясений вина делаются замечательными? Ну, если революции, войны и перестройки считать землетрясением, то это должно быть необыкновенное вино. Попробуйте.