Вера ахнула и бросилась к нему.
— Егорушка, что ты, что ты… — Она гладила его по голове. — Ну тише, тише, успокойся, помню я про головастиков, — бормотала она и сама еле сдерживала слезы.
Андрей растерялся.
— Человечество хотели спасти, как Пастер… — всхлипывал Егор, судорожно цепляясь за Веру.
А она, обнимая бьющегося в истерике Егора, делала Андрею страшные глаза и указывала на дверь.
— Уходи! — беззвучно шептала она одними губами. — Уходи… Потом…
Андрей оделся и вышел, слыша за спиной причитания Егора. Закрыл за собой дверь и бессильно опустился на ступеньки.
Самому впору заплакать, вдруг подумалось ему. Слишком многое свалилось на него сразу. Чудесное исцеление… Любовь… Он вспомнил легкие, быстрые поцелуи Веры, ее нежный шепот… и голова у него закружилась. И Егора принесло именно сегодня, в такой момент! А вдруг Вера предпочтет этого друга детства, который сейчас так жалок и раздавлен? Она добрая, глупая, всех жалеет. Что делать?!
Женщина, проходившая мимо, толкнула его тяжелой сумкой и пробурчала:
— Зальют с утра зенки…
Андрей встал и посмотрел на часы. Что ж, пора на работу. Он быстро и легко побежал вниз.
Несмотря на тревогу и неясность отношений с Верой, радость переполняла его — примитивная, сладостная радость физически здорового, полного сил человека. Он видит, видит! Он больше не калека, не жалкий инвалид, не обуза для матери, а полноценный человек, прежний Андрей Орлов, удачливый, смелый, непобедимый! И мстительный. Тысячи мыслей одновременно завихрились в его голове. Он вышел из подъезда прежним пружинистым шагом, увидел голубое небо, первые листья, лужи… Все было прекрасно.
Ему даже не пришло в голову звонить Саше. Он остановил первую попавшуюся машину и поехал на работу.
Зайдя в свой офис, он пошел по коридору, заглядывая во все двери. Половины сотрудников не было на месте, остальные занимались делами, весьма далекими от их прямых обязанностей. Андрей неплохо позабавился, разглядывая своих подчиненных в естественном виде. Он старался сохранять отсутствующее выражение лица и неподвижность глаз, свойственную слепому человеку. Здоровался. В ответ раздавались дружные льстивые приветствия и “деловой” шум, имитирующий труд в поте лица и на благо фирмы. Андрей, держась за стену и добродушно улыбаясь, шел дальше, провожаемый ироническими, соболезнующими, насмешливыми, а то и прямо враждебными взглядами. Он заметил и грязь, и пустые бутылки, и посторонних в офисе — в основном, женского пола. И беспорядок, и вольность в одежде, и безмятежных любителей компьютерного преферанса…
Он прошел в свой кабинет и вызвал Танечку. И еле сдержал удивленный вскрик. Где та скромная, милая девочка, которую он нанял на работу именно за ее неяркое обаяние, выгодно отличающее Танечку от размалеванных, громогласных, нахальных секретарш, которых немало пришлось ему повидать? Перед ним разболтанной походкой явилась жалкая копия Алисы. Всклокоченные, обесцвеченные волосики, яркий макияж, мини-юбка, далеко отступившая от границ приличия, декольте чуть не до пупа, на груди — кулон величиной с тарелку. Не моргнув глазом, он отчитал ее за погрешности в ведении текущей корреспонденции. Она смиренно извинялась тонким, детским голоском, а сама безмятежно изучала свой маникюр, поправляла бюстгальтер, подтягивала колготки. И уже выходя из кабинета, обернулась и показала ему язык. Тут Андрей не выдержал.
— Танечка, — сказал он ласково, — разве я вам мало плачу? Почему вы одеваетесь, как самая дешевая официантка в вокзальном буфете? И это лицо фирмы?! Это задница фирмы. Между прочим, черное белье давно уже не в моде… Даже мужчины носят белое. Стирать, конечно, надо…
Андрей многое еще хотел сказать, но у Танечки закатились глаза, перекосился ярко накрашенный рот, и она грохнулась в обморок.
Андрей встал, взял графин с мутной водицей, которую не меняли недели две, и щедро полил Танечку с головы до пят. Она открыла глаза, встретилась с его любопытным взглядом и опять зажмурилась. Андрей помог ей подняться, и она тихонько выскользнула из кабинета, оставляя мокрые следы. Андрей с умилением смотрел ей вслед и ждал, когда весть разлетится.