Вера досадливо поморщилась.
— Это ты мне сон рассказываешь?
— Да нет! Утром сегодня заходят. Сюда. Директор сто лет к нам не заглядывал. Чего он тут потерял? Мы же не импотенцию лечим, не бюсты выращиваем. Занимаемся чистой наукой, даже спирта не просим — мышей протирать. Одно слово — бесперспективные!
— Ну?! — насторожилась Вера.
Васька попил водички из-под крана, плеснул в разгоряченное, зареванное лицо и продолжил рассказ:
— Всю обнюхал, везде лазил, мышей щупал, вакцину разглядывал. Забрал лабораторные журналы за последние полгода, описание экспериментов и всю вакцину. А шкафы опечатали.
Вера огляделась и поняла, что Васька не врет.
— А где все, где народ?
— Ну, так работать-то нельзя! — удивился Васька ее непонятливости. — Народ и разбрелся кто куда. Я один остался. Мышей покормлю, клетки почищу. — Тут Васька набрел на волнующую тему и решил, что самое время высказать свои заветные мысли. — Между прочим, мыши не казенные, а наши личные. Презент от спонсора, помните? Тут уже некоторые наведывались… Вас, мол, все равно закрывают, так не пропадать же добру. Раскатали губы! А вот вам! — Васька энергичным жестом выразил свое отношение к негодяям, алчущим чужих мышей. — Вера Станиславовна, если нас разогнали, я мышей себе возьму. Ладно? У меня комната большая, солнечная. И соседи добрые… Может, уже начать вывозить? — Васька огляделся, считая клетки и прикидывая, сколько придется сделать рейсов.
Вера дернула его за рукав и попросила:
— Василий, сбегай посмотри, может, уже висит приказ о нашем увольнении?
Васька усмехнулся:
— Бегал уже. Не висит. Только это ничего не значит. Может, машинистка заболела.
Зазвонил телефон. Вера вздрогнула и испуганно посмотрела на черный аппарат. Васька пошел к телефону, на ходу шепотом спрашивая:
— Вы уже пришли или как?
— Пришла, — обреченно махнула рукой Вера. — Чего уж там, перед смертью не надышишься.
Васька снял трубку, послушал, покивал и сказал:
— Хорошо, я передам, как только увижу… — Положил трубку и обернулся к Вере. — Я вас вижу?
— Видишь, видишь, — вздохнула Вера. — Наверх вызывают? — И попыталась пошутить: — С вещами?
Но весельчак и шутник Васька на этот раз не поддержал ее иронического тона, ответил мрачно и даже скучно:
— Велели без вещей и быстро.
Вера еще раз оглядела лабораторию — для постороннего человека это была всего лишь комната, тесно заставленная шкафами, столами и клетками, пропитанная запахами, скорее неприятными, — эфира, карболки и жизнедеятельности лабораторных животных… Но для нее это был большой и очень важный кусок ее жизни, поле битвы, где немало потерпела она поражений, но случались и невидимые миру победы. Вера вздернула подбородок и сказала, стараясь выглядеть как можно более решительной и независимой:
— Ну, пойду.
Васька открыл шкафчик, пошуршал там.
— Валерьяночки налить? Сто грамм для храбрости…
— Не употребляю по утрам, — из последних сил пошутила Вера и отправилась к директору.
В приемной она по лицу секретарши попыталась угадать судьбу своей лаборатории, но та болтала по телефону и только махнула рукой: мол, проходите, ждут.
Вера с замиранием сердца вступила в святая святых — кабинет директора. Кабинет вовсе не свидетельствовал о бедственном положении института — импортная мебель, японский телевизор, шведский холодильник, мягкие ковры… Директор, стареющий лев с пышной серебряной гривой, в дорогом костюме и тяжелых очках, придающих его простоватому лицу значительность, говорил по телефону. Он указал Вере на кресло и продолжил сладким голосом, какого Вера у него никогда раньше не слышала:
— Да, да, конечно! Вот она как раз пришла. Ждем, ждем, с нетерпением!
Он положил трубку, лицо его сразу изменилось. И заговорил он другим голосом, сухим, строгим.
— Я ознакомился с результатами работы вашей лаборатории. Удовлетворительно. Хотя манера ведения записей слишком вольная…
Вера вспомнила Васькины шуточки и рисунки на полях лабораторных журналов и покраснела.
Директор продолжал:
— Но поработали вы неплохо. Я доволен. Я всегда считал вас перспективным специалистом. Вообще, это всегда была моя магистральная линия — ставить на молодых.
Вера облегченно вздохнула. Значит, все-таки не закрывают. Директор помолчал, сурово глядя на нее поверх очков, прокашлялся и объявил:
— Так что я вас продал!
— Ка-ак?! В каком смысле? — пролепетала Вера, почему-то одергивая юбку.