— Я тоже так воспитана, поэтому буду тебя донимать, — сказала девушка и посмотрела вперед. Интересно наблюдать за дорогой с размеров Яутжа. Он вроде такой далёкий, и вроде такой близкий.
— Самцу мило это, — прострекотал он.
— Самке тоже мило это, — улыбнулась девушка ему, — Не буду я тебя боятся, глупо это, после всего, что ты сделал мне.
— Из-за самца, самка тут.
— Спасибо, — улыбнулась она ещё шире и Око заглянул в эти обворожительные синие глаза, что отражали в себе две луны. Глаза — созданные для того, чтобы в них утопать.
— Почему? — не понял Око.
— Почему благодарю?
— Самец помешал жизни самки, — промурчал он тихо, опуская глаза, отворачиваясь от неё. Все эти человеческие эмоции совершенно не обязаны быть в нём, ведь он Яутжа, и всё же он имеет их, никуда от них не деться.
— Вовсе нет, она и так у меня была до основания разрушена, — грустно сказала Эмма, глянув на звёздное небо, и удручённо улыбалась, — Спасибо за то, что ты подарил мне новую жизнь. Спасибо за то, что помог мне снова дышать. Спасибо за то, что показал мне, как прекрасна всё же жизнь, — после этих слов, не он, не она больше не хотели говорить. Яутжа ещё не понимал, почему она благодарит за это, но думал, что это хорошо. Если ей хорошо, она не боится и с ней всё в порядке, то и ему хорошо. А Эмма просто вспоминала грустную жизнь После жизни, признавая ту никчемной и бессмысленной. Сейчас, эта стало ничем, эта После жизнь стала пустой, её словно никогда не было, и она всё время жила только с Око на его корабле. И хотела бы, чтобы это продолжалось дольше самой вечности.
Яутжа был вынослив и сон его не беспокоил, даже если надо, он не будет спать, пока не доберётся до корабля. Но та быстрая прогулка до деревни Тет-а-тет, а потом сразу разборки с К’ханаде, его утомили. Усталость проявлялась в его скорости ходьбы, и он всё ждал утра, когда сможет с Уманкой спрятаться под деревьями лесов и уснуть. Эмма же не хотела оставлять Око одного, поэтому не спала. Хотя покачивающее шаги «непохитителя» как поезд, укачивали до ворот в Царство прекрасного Морфея, что примет с распростертыми объятиями. Так и шли, боролись с сонливостью вместе.
— Утро! — крикнула неожиданно девушка, спустя много времени. Она всё время была на его плече, и боль в спине не позволяла ей уснуть, что для неё было хорошо. Она указывала на лучи солнца, что показывались на горизонте.
— Утро, — облегчённо выдохнул Яут, рассматривая, куда же, наконец, можно упасть и просто уснуть без задних ног. И увидел небольшую реку, которую он когда-то быстро пробежал и даже не заметил. Если бы и заметил, мог бы ополоснуть Уманку холодной водой, но нужнее было её отправить в тень, холодное помещение, каким и была церковь Верхового Тет-а-тет. Он быстрее зашагал туда. Влага озера могла разбавить сухую жару этого места, и если даже Эмме станет плохо, всегда сможет кинуть её в воду.
Приближаясь к реке, солнце уже выглядывало из горизонта, жара быстро приходила, стоило поторопиться. Больше он ошибки с тепловым ударом не повторит. И находя овраг у озера, где у её возвышенностей растут деревья, сразу пошёл туда. Прибив на место, он положил портфель с Эммой, а сам устало упал на землю, облокотившись о земные стены оврага, думая, что в следующий раз они переночуют в той же пещере, в которой были прошлой ночью. Девушка вышла из портфеля, положив на дно Ванеесу, которая с интересом разнюхивала новое место, но не желала выходить. Уманка плюхнулась рядом с Око.
— Как же я хочу спа-а-ать… — пожаловалась она.
— Самец согласен, — кивнул Око, закрывая глаза. Они понимали, что никто из них сейчас не желал общаться от этой усталости, которую пережили за это время. Поэтому, как только Око закрыл глаза, быстро уснул. Сама же Эмма взяла батончик из портфеля, так как проголодалась, и ела, рассматривая большого Яутжа. Она не хотела будить его лишними звуками, поэтому сидела тихо и смотрела. На эти огромные мышцы, соответствующие его размерам. На тот рельеф пресса, которые со вдохом превращались в небольшое пузико, потом обратно. На эти жвалы, которые некоторое время двигались, а потом сложились к лицу, мутно напоминая щёки. На дреды, которые никак уже по другому не представлялись, как натянутая резина на цепях качелей. На эти серьёзные глаза, что вечно хмурились, словно Оке в детстве когда-то не доложили мясо в тарелку.
Но потом, она неожиданно посмотрела на себя. По сравнению с ним, она выглядела какой-то восьмилетней девочкой с чертами девушки. Грудь имеющий третий размер. Широкие бёдра, которых стыдилась в школе, но восхищается сейчас. И личико… Она уже давно не видела своего лица. Остался ли горбик на носу, как у папы? И ямочки у уголков губ, как у мамы? Эти большие глаза? И тонкие, бледные губы, что вечно трескались? Всё те же ли у неё тёмно-русые волосы? И шрам после операции на животе? Она была уже в этом не уверена, да и какая уже разница, если она живёт в том мире, где никто не знает стандартов красоты людей? Прежнее общество с их принципами уже не окружало Эмму. Никто не осудит её уже за не побритые ноги, что на сегодняшний день, для неё, меньше различались от шерсти шимпанзе. Никто не скажет ей, что она не применила косметику на своё лицо. Никто не поведет пальцем, обвиняя её в том, что она ведет себя как бабушка старая, а не молодая девушка…
Она посмотрела на Око и надула губы от возмущения. Тот был красивый, весь в чешуе, да ещё такой, что отблёскивает от лучей солнца. Серебряный весь. «Если его взять на борьбу с нечестью, он бы всех оборотней перепугал своим видом?» — пошутила про себя Эмма, улыбаясь, а после, зевнула. Сон клонило очень сильно, хотелось спать. Поэтому она тихо подползла к Оку, и устраиваясь у его бока, положим аккуратно голову на его ногу, закрыла глаза, проваливаясь в сон.
На утро… Кхм-кхм… Ближе к ночи, Око проснулся первым, как по заведённому внутри будильнику. Он не сразу встал, когда увидел спящую на нём Уманку. Нахалка залезла уже на него, прижимаясь к его животу, обнимая за талию. А то-то он думал, чего так сладко спиться, что просыпаться никак не хотелось, даже заход солнца пропустил, а ведь собирался встать именно тогда, когда с вечереет. Осторожно поднимаясь, придерживая Эмму, он удобнее устроил её на своих руках, после чего опустил на дно портфеля, а нахалка упирается, прижимается к нему! Тогда он решил, что понесет на руках. Закинув портфель с недовольно буркнувшей Ванессой, махнул рукой рядом спящих собак, что заснули с ними, когда пара уже дрыхла без задних ног. Те лениво зазевали и подтянувшись, неспеша пошли впереди хозяина.
Девушка некоторое время ворочалась, словно от страшного сна, хотя скорее из-за неудобства положения, в котором сейчас спит. Открывая сонные глаза, сразу увидела Око, и его страшное лицо, к которому надо уже привыкнуть. Она вскрикнула, дёрнулась, но Яут держал её крепко.
— Самка чего? — перепугался и сам Око, останавливаясь. Девушка отдышалась.
— Да так… Сон страшный… — не хотела она говорить причину испуга, — Я обратно, туда, — сказала она, и парень помог ей перелезть через его плечо к портфелю. Она бухнула туда, успевая поднять на руки Ванессу, и удобно устроившись, взяла батончик с тюбиком, — Завтрак! — сказала она, протягивая еду Оку. Он и забыл про еду, но когда увидел тюбик, живот забурчал. Он без слов взял предложенное Уманкой и быстро съел, пока Эмма растягивала удовольствие сладкого, где-то внутри понимая, что соскучилась по вяленному мясу на корабле.
Всю ночь они так же шли. Эмма зачитывала стихи наизусть разных классиков, а Яутжа продолжал спрашивать, почему именно то время года или та эмоция. Всё глубже понимая, что Уманы — это странный народ со своими сдвигами в мозгу. Зачем придумывать такое, если в выживании это никак не поможет? Или стихами можно убить какой-то определённый вид хищников на их планете?