И на середине гона — уже прозвала это не месяц, а гон! — я решила выскользнуть из корабля, пока Око спит, чтобы проветрится. Слишком было для меня, прижиматься к жаркому телу. Даже немного опротивело. Но Оку я всё равно люблю, даже с этим его гоном, ведь мы разные. А если разные, не значит что не могу его любить, так ведь?
С дверьми труда не было, я смогла записать на диктофон его голосовой приказ кораблю, когда он уходил за покупками. И выходя на рынок, я вдохнула полной грудью свежий воздух. О, этот блаженный свежий кислород! И заметила ещё работающего Тет-а-тет, а существ на рынке заметно порядели.
— Хе-е-ей! Принц! — крикнула я радостно в этом полу-пустом месте, он завидел меня и немного наклонился в приветствии. Как хорошо, что есть с кем пообщаться тут. Приблизившись к нему, он даже на несколько шагов отпрянул от меня, — Ты чего?
— Самка пропахла Арбитром, — сказал он, смотря на меня как-то странно. Я себя обнюхала. Да я вроде во время этого гона стала чаще купаться, откуда то запах?
— Не нравиться? — спросила я настороженно, он активно потряс гривой.
— Опасно, — сказал он, отходя ещё на пару шагов.
— Почему? — нахмурилась я.
— Нельзя к самке Арбитра подходить, оставишь запах на самке. Арбитр может из-за этого разозлится и убить самца-Тет-а-тет.
— Серьёзно? — удивилась я.
— Без шуток, лучше возвращайся обратно, пока не стало слишком плохо.
— Он ничего не сделает, не беспокойся.
— Где Арбитр? Почему рядом нет? — он с опасение повертел головой в стороны, ища глазами Око.
— Он спит. Я вышла погулять, развеется.
— Понятно.
— А у вас гона нет? — решила поинтересоваться я.
— У Тет-а-тет тоже есть гон, но он осенью, поэтому нас весна не коснулась. Не удобно, когда осенью могут прийти Яутжа сюда.
— Жаль вас.
— Не надо жалеть другую расу. Это не уважение.
— Простите, я же не знаю тут порядков.
— Самке не страшно, у самки самец — Арбитр, — сказал он, и я кивнула.
— Как тебя зовут, я так и не спросила, — сказала я, глядя на его шерсть. Никогда не видела, чтобы у лошадей был такой окрас.
— Тар’рат, — коротко ответил он, и поняла имя не через наушник, а через свободно ухо. Приучаешься со временем слышать два языка: свой родной и чужой.
— Тар’рат, — повторила я, стараясь правильно произнести.
— Это имя самца, да.
— Тар’рат, давно тут работаешь? — он сузил глаза.
— Может самка вернётся назад?
— Отгоняешь?
— Защищаюсь.
— Ладно, — выдохнула я, — Вернусь я, — и посмотрела в сторону корабля. Я широко открыла глаза, так как наполненный гневом Око шёл по направлению ко мне, — Всё! Я побежала! — Тар’рат выглянул из шатра, и тут же спрячется, опустив ковёр на свой товар. Прости Тар’рат, если что-то приключится… Я подбежала к Оку, он тут же подхватит меня, посадив на свою руку.
— Самка почему тут гуляет? — спросил он меня серьёзно, а я неловко улыбнулась, держась за его шею.
— Я просто хотела проветрится. Давай вернёмся, — улыбалась я, но его грозный взгляд глянул на шатёр, откуда я и прибежала. Небось, бедный Тар’рат сейчас дрожит там от страха и молится своим Богам, чтобы только Око к нему не пришёл.
— Что Тет-а-тет хотел от Эм-м-мы? Украсть? — вдруг он принюхался ко мне.
— Нет-нет! Всё, пойдём уже назад! Давай! — толкала я его к кораблю рукой, но вряд ли он вообще чувствовал мои силы, так как упираться я могла только об него же.
— Ладно, — забил он быстро на это, — Самец хочет спариваться, — как легко уговорить мужчину-Яутжу во время гона. Удивительно просто. И даже никакой ревности! Был в До жизни тоже парень, ревновал к каждому столбу, вообще мне никак не верил, даже не отпускал из дома погулять! Видно, всё же, хорошо что на мне запах Око, пускай я его вообще уже не чувствую, он будет спокойный тем, что просто обнюхает меня, убеждаясь тому, что чужого запаха на мне нет.
И что самое странное и удивительное для меня, Око перестал меня от себя вообще отпускать. В туалет — за мной. В душ — со мной сразу купаться идёт. Поесть чего-нибудь — идёт со мной. К’хале словно ревнует — что голова взрывается, самка ведь — а он словно не хотел, чтобы на мне был запах никакой другой, кроме его!
Насчёт с душем, тоже забавно получилось. Пошла к себе, а он следом за мной.
— Ты чего? — спросила я, когда впервые ко мне зашёл.
— С самкой хочу.
— Причина?
— Хочу.
— Эгоист.
— Эгоист, — согласился он тут же. Я на это забила, так как душ был и так великоват для меня, но с этим амбалом он уменьшился в размерах. Не повернутся, не развернутся, чтобы лишний раз не задеть его. А искупавшись, он как поднимет меня на руки, прижмёт к стенке, и с обожанием посмотрим в глаза. В них словно виднелась эта пелена изврата и пошлости. Этот затуманенный взгляд. И приятно, и страшно одновременно. Чтобы меня вот так вот, чуть ли не боготворил такой зверь, и это тянуло за низ живота. И я не могла сопротивляться или отказать, кто знает, что за отказом последует? Может лишится разума на совсем и не жалец я! Поэтому, даже в душе занимались спар… Сексом! Надо называть вещи своими именами, даже действия!
Кстати про еду, её я тоже употребляла достаточно редко, что давало слабость в теле и иногда, полное безучастие в половом акте. После оргазма, я тут же засыпала. А Око мог быстро добиться от меня удовольствия! Никому так легко не удавалось, а он раз-два, и готово! Так что, я спала, занималась сексом, и снова спала. Ела обычно дошираки эти, которые и купили у Тар’рат. Похудела я ещё сильнее, что мне уже не нравилось. До анорексии далеко, так как, всегда была пышечкой и с похудением проблемы имелись, но тут, я словно таила. И самое что не на есть заботливое от Око, он тоже это заметил. И теперь после каждого моего пробуждения, он приносил мне заваренный доширак. Это, между прочим, я его научила этому, но не вкус, не запах ему этого блюда никак не нравился. Нашим легче!
По окончанию гона, он стал куда сдержанней, уменьшился его этот порыв скорей-скорей заняться любовью, и чаще просто смотрел, как мылась, как ела, прижимался, пока мы спали вместе. А на последний день, чего я точно не ожидала, он проявил ко мне холодность и что-то смотрел в компьютере в бортовом зале. Я не понимала языка, но знала, что это было что-то очень важное. Он резко вставал с кровати, когда оба слышали какой-то звоночек с этого компьютера. Чаще я оставалась одна… Тоскливо, но это то что мне надо после этого гона! Я сидела с ним на кресле, он что-то читал там, разбирался в этих непонятных мне закорючках, а я наблюдала за тем, что происходило за стеклом. Жизнь на рынке стала процветать. Появилось больше других существ, которых любопытно было рассматривать. Наблюдала за Тар’рат, который оживлённо разговаривал с покупателями. Но Око всё так же не разрешал выходить без него на улицу и говорить с другими, пускай я пропиталась его запахом полностью, что уже не смыть с тела.
Становилось всё холоднее и холоднее между нашими отношениями, я это ощущала. Сколько не прижимайся к горячему телу Око, в его словах я чувствовала равнодушие к этой самой тёплой любви… Я уже пожалела, что гон закончился…
— Что ты там читаешь? — спросила я на последней дне гона, он фыркнул.
— Самки это не касается, — слова эти, как ножом царапнули по сердцу.
— Почему? — обидно спросила я.
— Самка не поймёт.
— Это насчёт работы?
— Да, — ответил он холодно и этот металлический голос переводчика. Я его уже всем сердцем ненавижу. Просто, ненавижу…
— Надо ловить преступников?
— Да, — снова ответил он металлом. Я сжала губы, больно.
— Не хочешь спариваться?
— Нет, — ответил он снова жёстко. Я проглотила вязкую слюну, резко захотелось пить.
— Хочешь отнести меня попить? — вдруг ещё остался запал?
— Нет. Самка видит и может сходить сама, — и то правда… Могу и сама… А днями ранее из рук не выпускал. Я встала с его колен и побрела на «кухню» где и стоял тот самый цилиндр с водой. Отпив немного, с безразличием посмотрела на пачки дошиков, которые Око сложил и заглянула в холодильник, где обычно лежала разная еда для соб… К’халы, его еда и вяленное мясо. Я потянулась к этому надоедливому мясу, взяла немного сухого корма К’халы, которого было слишком много дня неё одной, и пошла в бортовой зал. Я смотрела, как Око сидел там же, не двинувшись с места… Грустно, но… Что я ещё ждала? Получается так смешно до слёз. Я верю в эту пустой конфетно-букетный период, но за иллюзией розовой стены всегда скрывается мрачная реальность. Я прикрыла глаза, зажмурившись… Эмма, так будет, так теперь будет… Я пошла в комнату К’халы. Собака лежала там с грустными глазами и когда увидела меня, даже не подняла головы. Лишь только тоскливо посмотрела на меня.