Ван Лин и Хун Синь сидели под навесом на террасе гостиницы до вечера. Место было недорогое, похоже, чаще всего здесь останавливались крестьяне по пути с городского рынка, где продавали свои овощи. Хун Синь сейчас тоже был похож на крестьянина, он где-то нашёл драный, выцветший на солнце синий халат и соломенную шляпу доули. Он пил чай, а Ван Лин с нетерпением смотрела на дорогу в надежде, что Ши Юн не слишком долго задержится в горах. Её напарник был практически беззащитен, ей не удавалось понять, почему мастеру Дэн Фэю так и не удалось обучить его боевым техникам и заставить пользоваться копьём или мечом. Ван Лин надеялась, что последний случай заставил Ши Юна задуматься над освоением боевых приёмов.
— Юная госпожа, у нас появилось время, вы могли бы мне рассказать о том, почему умер мастер Дэн Фэй? — спросил Хун Синь, отставляя в сторону пустую пиалу, словно почувствовав, что Ван Лин вспомнила про учителя.
Ван Лин не хотелось говорить на эту тему, когда она думала об этом, в душе её поднималась муть вины и обиды на судьбу. Перед глазами встали картины детства. Когда её руки зажили, один день стал похож на другой: тяжёлые изматывающие тренировки от рассвета и до темноты.
Над головой шумели ветки мокрых сосен, под ногами блестели от воды и грязи каменные плиты внутреннего двора. По макушке и голым плечам Ван Лин стучали холодные капли дождя. Мокрая ткань халата противно холодила кожу. На носу скопилась и щекотала огромная капля воды.
— Двадцать приседаний! Лин! Мерзкая девчонка. Зачем ты пытаешься меня обмануть, — громкий голос учителя заставил Ван Лин вздрогнуть и снова присесть, колени дрожали, и ноги не хотели распрямляться. Это уже был третий подход. — Ты должна тренироваться! Посмотри на Юна. Он старается, потому что понял, что это единственный шанс выжить.
— Просто он вас боится!
— А ты, значит, нет? Двадцать отжиманий!
По спине Ван Лин пришёлся удар бамбуковой палкой, сбивая с ног. Она поднялась, опираясь на обмотанные бинтами запястья. Тряпки тут же впитали грязь, а значит, после тренировки придётся заниматься стиркой.
— Я никого не боюсь, — буркнула Лин, делая первое отжимание.
— А зря! Ты должна бояться, любое разумное существо боится смерти. Я знаю, что ты лишилась всех глупых девичьих грёз и думаешь, это конец твоей жизни. Дура! Это глупая маленькая девочка умерла, а теперь я заставляю родиться бойца, воина, который пройдёт путь как положено моему ученику, не опозорив своего великого учителя.
Как же она ненавидела Дэн Фэя тогда, ненавидела тренировки, жизнь воина, рыдала, глядя на обрубленные руки, и потому самое главное она поняла слишком поздно: учитель пожертвовал бессмертием, чтобы вырастить и выучить двух совершенно чужих ему детей. Дэн Фэй мог отнести их обоих в ближайшую деревню и оставить, если бы они выжили, им пришлось бы побираться, бродя по дорогам, и в конце концов умереть от голода или болезней. Вместо полезных медитаций учитель лечил их, варил рис и крепкий бульон, стирал их одежду и учил Ван Лин грамоте и бою. Заказал кузнецу наручни для неё и научил защищать себя. Великий учитель, первый воин Пяти городов, потратил остатки своей врождённой ци, чтобы вырастить двух калечных безродышей.
— Я думаю, мы его убили. Убили своего учителя я и Ши Юн. Я хочу лишь одного — чтобы мы сделали это не напрасно, — хмуро ответила Ван Лин после долго раздумья.
Они прождали Ши Юна до вечера, после чайника чая заказали у хозяина шашлычки шаокао из курицы, он принёс несколько палочек с мясом и тарелку с нарезанным корнем лотоса и зелёным луком, грибы и сладкие булочки. Наевшись, Хун Синь предложил спеть для Ван Лин, чтобы скрасить ожидание, но она побоялась, что это привлечёт внимание возвращающихся с ярмарки в город крестьян. Под навесом стало довольно оживлённо, многие болтали. Ван Лин смотрела на заходящее солнце, окрасившее рисовые поля в пурпур, красный цвет напомнил ей родину. Чтобы прогнать грустные мысли из головы, она попросила Хун Синя рассказать его любимую притчу. Она соскучилась по рассказам учителя, тот всегда находил историю на любой случай жизни, чтобы успокоить непоседливую Ван Лин.