38
Большой показательный суд назначили на следующую неделю. Он должен был состояться на стадионе Уэмбли в тот самый вечер, на который еще недавно намечалась кульминация кампании под лозунгом "Чудеса бывают!".
Несмотря ни на что, Траффорду все-таки было суждено появиться перед публикой в лучах прожекторов.
Чтобы сохранить видимость законности и соблюсти процедуру, сидящего в камере Траффорда немного подлечили, а затем дали ему адвоката. Адвокат оказался женщиной по имени Парижская Кокотка — она пришла к нему вечером накануне суда.
— Если меня правильно информировали, вы, в отличие от вашей жены, не раскаиваетесь и даже не считаете себя виноватым в смерти Кейтлин, — сказала Парижская Кокотка чопорным, официальным тоном. Как и подобало представительнице ее профессии, она была в серебристом парике, черном бюстгальтере и толстых, добротных панталонах и показалась Траффорду холодной и практичной, под стать своему костюму.
— Конечно, я не беру на себя никакой вины, — ответил Траффорд. — Она умерла от холеры. Не я создал воду, которую пьют в нашем доме.
— Разумеется, не вы. Ее создал Бог. Однако с точки зрения закона немедленно возникает вопрос, зачем Бог внес в эту воду инфекцию. Разве вы не признаете, что холера была наслана на ваш район Богом-и-Любовью в качестве возмездия за ваши попытки действовать вопреки его воле?
— Нет, не признаю.
— Траффорд, если вы примете на себя ответственность за ваши поступки, мы сможем добиться смягчения приговора.
— Я принимаю на себя ответственность за свои поступки. В этом вся суть. Мне кажется, я единственный, кто это делает. В отличие от ваших законов, я ничего не сваливаю на Бога и ни в чем на него не рассчитываю. Я спас мою дочь от кори и свинки. Потом она умерла от холеры. Я считаю, что ни Бог, ни я тут ни при чем. Это Храм помешал мне достать прививку от холеры.
Парижская Кокотка нетерпеливо застучала по клавишам своего ноутбука. Ей явно жалко было тратить время на полоумных, отвергающих такие фундаментальные юридические принципы, как причастность Бога ко всему на свете.
— Ну хорошо, — с сарказмом произнесла она. — Давайте вернемся к обстоятельствам дела.
Вы признаете, что по вашей инициативе Кейтлин была сделана прививка?
— Да, признаю.
— Можете ли вы переложить на кого-либо или что-либо часть своей вины?
— Я вас не понимаю.
Парижская Кокотка даже не старалась скрыть досаду: очевидно, ей казалось, что Траффорд нарочно валяет дурака, изображая непонимание.
— По закону статус жертвы считается смягчающим обстоятельством, — раздраженно объяснила она. — Если вы сумеете привести доказательства в пользу того, что вас самого можно рассматривать как жертву, судьям придется учесть это при вынесении окончательного решения. Например, не унижали ли вас в детстве родители, занизив таким образом вашу самооценку?
— Нет.
— Не страдаете ли вы дурными привычками? Возможно, вам приходится бороться с поработившими вас демонами или зависимостью от каких-либо лекарств? А может быть, проблема небольшого роста и негативное представление о самом себе помешали вам реализовать заложенный в вас потенциал сильной и многогранной личности?
— Нет.
— Может быть, к вам проявляли неуважение люди, отказывающиеся оценить по достоинству вашу законную гордость тем, кто вы и чем занимаетесь?
— Нет! Ничего подобного не было. Мне не нужно смягчение приговора. Я любил свою дочь и, насколько мог, действовал в ее интересах, вот и все.
Парижская Кокотка взглянула на часы: ей явно не терпелось завершить это бессмысленное и бесперспективное собеседование.
— Траффорд, Храм назначил меня вашим адвокатом по этому делу. Мой долг — поставить вас в известность о том, что "действия в интересах вашего ребенка" не являются оправданием для проведения вакцинации.
— Я и без адвоката знаю, что закон безумен, мисс Парижская Кокотка. Я просто объяснил вам свои мотивы, не предполагая сделать из них аргумент защиты.
— Стало быть, аргументов в свою защиту у вас нет?
— Почему же, есть.
— Я имею в виду, легитимных, — сердито сказала Парижская Кокотка. — Соответствующих законодательству нашей страны и постановлениям Храма. Пожалуйста, не тратьте мое время на пустяки.
— У меня есть защита.
— Вы понимаете, что вас обвиняют по двум пунктам: в том, что вы вакцинатор и эволюционист, причем вы не отрицаете ни того, ни другого?
— Да, и моя защита по обоим пунктам одинакова.
Парижская Кокотка бросила на него усталый взгляд.