В битве при Фифти-Фифти успешные атаки против четырех берсеркеров-маток были проведены в классическом стиле. Для каждого корабля или машины чрезвычайно опасно входить или выходить из нормального космоса вблизи больших масс или ядерного взрыва. Такой отчаянный маневр только увеличивал риск фатального исхода и затруднял достижение кораблем назначенной точки.
Прежде чем выпустить снаряд, маленький корабль должен был сблизиться с целью на зловеще близкое расстояние в несколько километров и вклиниться в ее защитные поля. В таких условиях нырок в подпространство и обратно превращался в сложный фокус, требовавший от пилота хорошей выучки и умения ходить по лезвию бритвы.
Некоторые стрелки одновременно обучались мысленному взаимодействию с аппаратурой связи, которая, как и любое оптэлектронное устройство, наиболее эффективно работала в контакте с человеческим мозгом.
Другие стрелки были обучены всему, что должен был делать не только пилот, но и остальные члены экипажа. В то же время многие пилоты параллельно получали квалификацию стрелка или оператора защитных полей.
Тем временем истребители врага — все те же «пустышки» — создавали в подпространстве препятствия, смертельно опасные для атакующих бомбардировщиков и штурмовиков, разбрасывая впереди и позади них тучи крошечных снарядов (иногда разрывных) размером с винтовочную пулю.
А большой берсеркер с бесстрастной эффективностью машины вел зенитный огонь. Его огромные орудия не могли прицельно стрелять по мелким объектам, однако изрыгаемые ими водовороты силового поля успешно сбивали соларианские корабли.
В последней атаке принимало участие несколько эскадрилий бомбардировщиков, каждый из которых выпустил во врага от одного до трех тяжелых снарядов.
Правда, некоторые выстрелили преждевременно из-за неожиданно разладившегося в последний момент мысленного взаимодействия человека и машины, но и они внесли свой вклад в победу, отвлекая на себя внимание обороняющихся.
Масса каждого точно выпущенного снаряда в три-восемь раз превышала массу тела взрослого соларианца. При ударе он высвобождал ядерную энергию, которая, как правило, почтиполностью гасилась защитными полями, которыми был оснащен практически каждый военный корабль.
Именно в этом «почти» и заключались шансы соларианцев на успех.
Стрелок одного из бомбардировщиков завопил от радости. Как правило, на кораблях этого класса после выпуска снаряда у стрелков было больше возможностей наблюдать за целью. Если, конечно, в этот момент поблизости не было вражеских истребителей.
Даже одного прямого попадания такого снаряда было достаточно, чтобы нанести большой ущерб берсеркеру-матке и серьезно повредить линкор. Но наиболее тяжелые разрушения причиняли врагу вторичные взрывы и последующий выброс ядерной и других видов энергии, начинавшиеся после того, как снаряд поражал чувствительные энергетические системы и оружие находившихся на борту корабля истребителей.
Как терпеливо учили новичков Космических Сил, склонных переоценивать противника, во многих отношениях берсеркеры ничем не отличались от других машин. Каким бы огромным и совершенным ни был берсеркер, он мог нести, высвобождать и управлять ограниченными запасами энергии. Если же машина концентрировала всю свою энергию на одной цели, все остальное переставало для нее существовать.
Мощность защитных полей огромных машин значительно снижалась в тот момент, когда требовалось срочно заправить малые корабли или отбить атаку.
Это означало, что для подзарядки полей нужно выйти в нормальный космос. Такая процедура занимала всего несколько секунд; но именно этих секунд берсеркерам и не хватало.
После множества предыдущих тщетных атак счастливое совпадение во времени и успешная бомбардировка казались еще более неожиданными и случайными.
При приближении врага бортовые компьютеры соларианских кораблей посылали членам экипажа выбранные теми мысленные образы берсеркера. Чаще всего это был пылающий череп со скрещенными костями — символ смерти и опасности, широко распространенный в мирах, освоенных потомками землян.
Члены маленького людского коллектива на борту берсеркера-флагмана не сдвинулись с места, когда Лаваль приковал Флауэр к изогнутой трубе, но потом окружающая обстановка круто изменилась. Некоторые изменения они почувствовали на собственной шкуре. Если раньше машина не проявляла особой заботы о людях, то теперь, казалось, напрочь забыла об их существовании. Сейчас их окружали высокие позолоченные колонны, достойные поддерживать купол огромного готического собора. Палуба покрылась темными гладкими плитами, больше напоминавшими камень, чем металл, и тускло отражала фигуры людей.
Рой Лаваль, уверенный, что эта зложить никогда не сможет унести отсюда то, что он считал секретами, выдвинул следующую идею: в ближайшем будущем берсеркеры обязательно научатся имитировать людей. Идея была типично доброжильская, но он сумел убедить себя в том, что это великая тайна берсеркеров.
Он все еще спорил с Гавриловым:
— Как только это будет сделано, сопротивление зложити будет быстро подавлено. Как они смогут противостоять нам, если мы будем неотличимы от них и сумеем разить, когда захотим?
Из-за перегородки раздался зычный голос неуязвимого Тамплиера:
— Нам? Ты не машина, Лаваль. Забыл, что ты из плоти и крови?
Вице-король обернулся как ужаленный.
— Это ненадолго. Учителя обещали мне… — Тут он осекся.
— Что обещали? Что тебя запишут, а потом дадут тело робота?
Лаваль выпрямился.
— Так и будет, — с достоинством сказал он.
— Не морочь себе голову. С какой стати они будут делиться с тобой секретами? Да ради тебя они не ударят палец о палец! Раз ты живой, ты для них хуже грязи. Так же, как и для нас.
Получив донесение о присутствии соларианского корабля-носителя, командование берсеркеров тут же дало истребителям новый приказ. Отныне главной целью становились носители с командой из зложити. Немедленно начался процесс перевооружения и заправки малых атакующих машин.
Соларианцы подняли головы и увидели несколько бомбардировщиков, выпрыгнувших из подпространства в угрожающей близости от флагмана. Из башен берсеркера с опозданием вырвались ослепительные струи и полосы зенитного огня.
Утомительный спор между доброжилами продолжался, а машина все молчала. Наконец в потайных микрофонах что-то заскрежетало, но Учитель так и не произнес ни слова.
В наступившей тишине было слышно, как уходят секунды.
А потом люди подняли головы и ахнули.
— Чертовы прыгуны! — завопил Гаврилов, пригнулся и начал искать укрытие, которого здесь не было.
Гифт не мог видеть из своей клетки летящие снаряды, но зато видел, как стоявшие неподалеку закинули головы и уставились вверх.
Он рефлекторно схватился за шлем, а затем снова поднял взгляд.
Берсеркер не тратил ни времени, ни энергии на описание тактической ситуации. За несколько секунд до новой атаки он резко умолк, прежде чем люди на палубе успели понять, что происходит.
Увидев над прозрачной крышей три стремительно приближающихся пятнышка, которые могли быть только соларианскими снарядами, доброжилы и зложить дружно ахнули. Остановить бомбы было нечем: они уже находились внутри защитных полей. Чутье подсказывало Гифту, что на сей раз они не промахнутся.
Полет снарядов был виден невооруженным глазом. Его сознательно замедляли встроенные в бомбу механизмы. Скорость, превышавшая скорость полета пули, при проникновении в силовые поля оказывалась неэффективной. Огромная кинетическая энергия только увеличивала силу отталкивания.