По дороге Билли быстро заснул, а Ник снова и снова прокручивал раз за разом случившееся два часа назад.
Может быть, следовало вызвать полицию сразу и дождаться приезда копов? Но тогда его неизбежно арестовали бы, и просьба Линн осталась бы невыполненной. Да, они бы вызвали сюда Фрэнка, он забрал бы Билли… Но предсмертная просьба — это святое. И потом — самому Нику не хотелось иметь никакого дела с полицией, а в особенности — с прессой. Он привык жить тихо, почти подпольно, и малейший намек на излишнее внимание к его персоне казался невыносимым.
Там, на Хаггард-стрит, все чисто, отпечатков пальцев не осталось: ведь он касался только дивана. Надо же, сработал прямо как профессиональный гангстер, усмехнулся про себя Ник.
Конечно, полиция до него все равно доберется, когда доберется до Билли… Но мальчишка будет уже вместе с отцом, а значит — последняя воля Линн будет исполнена. Главное — чистая совесть. И совесть Ника Паркера будет чиста перед всеми. Только так.
За окном автобуса мелькнул плакат: «Добро пожаловать в Алабаму».
Да, путь впереди еще неблизкий.
Ник посмотрел на Билли. Тот мирно спал. В руке у мальчика был зажат маленький деревянный слоненок.
— Наконец-то ты пришла, Энни!
— Ну конечно, милый… А куда б я делась?
Она со сдержанной нежностью смотрела на этого мужчину, уже на треть поседевшего, с залысинами, с густыми морщинками у глаз… Господи, он же совсем мальчишка, этот Фрэнк Дэвероу — умница, игрок, светлая голова и азартное сердце. Грустные карие глаза, слегка печальная улыбка, высокий лоб мыслителя. Милый, милый…
— Сними, пожалуйста, очки, — тихо попросил Фрэнк. — Ты же знаешь, что я люблю целовать тебя без них.
Энни послушалась, и лицо Фрэнка тут же растворилось в неясном тумане.
— Где ты, Фрэнк? — улыбнулась она.
— Я здесь, — донесся ответ из пространства.
Она ждала, слегка приоткрыв губы, чувствуя, как приближается теплое мужское дыхание.
— Ну где же ты?..
И вот это чудо прикосновения — встречаются губы, кончики языков…
Они с трудом оторвались друг от друга. Энни надела очки — вот он снова перед ней, ее изумительный мужчина, ее Фрэнк.
— Держи, милый, я принесла тебе твои любимые…
Она подала ему коробку сигар, завернутую в тонкую хрустящую бумагу.
— Спасибо.
Энни испытующе посмотрела на Фрэнка:
— Мне кажется, ты какой-то не такой сегодня. Почему ты грустный?
— Я? Да нет, я не грустный…
— Что-то случилось?
Он пожал плечами:
— Считай, что ничего.
— У тебя какие-то неприятности?
— Уже нет.
— Фрэнк!..
— Ах, да брось ты… Проходи, устраивайся. А я пока приготовлю коктейль.
Энни расположилась на диване и задумалась. Нет, отговорки Фрэнка не могли ее обмануть: что-то произошло, и это «что-то» — наверняка очень серьезная вещь. Ведь Фрэнк обычно умеет владеть собой: при всем своем азарте он человек рациональный, умеющий все просчитывать, истинный технарь. А сегодня будто что-то надломилось в нем.
Она обвела глазами комнату. Вот свинюшка: превратил такой уютный домик в запущенную холостяцкую берлогу. Откуда только берется у мужчин такая способность создавать вокруг себя бедлам? Или эти существа специально так созданы — для поддержания гармонии во Вселенной: мужчина создает беспорядок (хорошо, если творческий), а женщина приводит все в пристойный вид… Вот поэтому они — художники, изобретатели, игроки, а мы — хранительницы очага, заботливые (замечательно, если так) жены и матери.
«А хотела бы ты быть хранительницей вот этого именно очага, а?» — спросила вдруг она у самой себя. И честно ответила: «Да».
Вошел Фрэнк и поставил на столик два высоких стакана, наполненных причудливой смесью, отливающей то янтарным, то лазоревым цветом.
— Ого, ты сотворил на этот раз что-то новенькое? — обрадовалась Энни.
— Да, в этом деле во мне тоже говорит профессиональный химик…
— Может быть, тебе податься в бармены? — шутливо предложила она. — Ты, наверное, сможешь сделать в этой области колоссальную карьеру.
— Возможно, я так и сделаю, — кивнул он. — Но только немножко погодя…
И ее чуткое любящее сердце снова отозвалось на нотку грусти в его словах.
— И все-таки ты что-то скрываешь от меня…
— Ты лучше попробуй, — ушел от ответа Фрэнк. — Это гораздо лучше, чем прошлый опыт. Помнишь, я угощал тебя «Розой Каира»?
— Еще бы — это было блаженство!
— А вот этот коктейль, по-моему, еще удачнее. Извини, конечно, за самомнение…
— Ну что ты, нормально…
Энни пригубила напиток и восхищенно воскликнула:
— Господи, да ты гений!
— Зачем гений — просто профи…
— А разве гений обязательно должен быть дилетантом? — улыбнулась Энни.
Она сделала еще один глоток:
— Потрясающе! А как ты назвал это свое неподражаемое произведение?
Фрэнк чуть смутился.
— Ну что ты, милый?
— Я назвал его «Эй-Эф» — «Энни-Фрэнк».
Широко распахнув глаза, Энни влюбленно смотрела на Фрэнка.
— Господи, какой же ты молодец… Спасибо.
«Как ты красиво подносишь ко рту стакан, как красиво раскуриваешь сигару, мой милый, какой ты умный и добрый, и что же с тобой происходит, бедняжка?»
Нет, с Фрэнком действительно творилось что-то неладное. Обычно он весел и разговорчив, сыплет анекдотами, а тут молча попыхивает сигарой, весь какой-то полуотрешенный, отстраненный…
— Фрэнк… — начала было Энни, но тут же запнулась на полуслове.
Нет, она уже спрашивала его впрямую, и он не захотел отвечать. Теперь нужно просто подождать, чтобы сказал сам — если пожелает, конечно.
— Что, Энни? — встрепенулся Фрэнк, вырываясь из плена тягостных раздумий.
— Ничего-ничего… Я просто хотела еще раз похвалить твой новый коктейль.
— Наш, — поправил он.
— Наш… — улыбнулась она.
Фрэнк стряхнул пепел с сигары и пристально взглянул в глаза Энни.
— Вот что, крошка, — сказал он, — я хочу попросить тебя об одном одолжении…
«Так-так, наверняка это что-то такое, о чем он думает так напряженно», — подсказала Энни ее женская интуиция.
— Да, милый?
— А ты выполнишь мою просьбу?
— Ну, я подумаю, — сказала Энни кокетливо. — Я ведь не знаю, о чем идет речь…
— Это очень простая просьба. И очень важная — для меня, во всяком случае…
— Я постараюсь.
— Нет, ты обещай.
— Фрэнк, ну ты прямо как ребенок… Зачем ты ставишь такое смешное условие? Я все сделаю, что ты попросишь, если это, конечно, в моих силах…
— Нет, обещай.
— Ладно, обещаю.
Фрэнк помедлил и наконец решился:
— Скорее всего, моя просьба покажется тебе несколько странной…
— Чего уж теперь — говори как есть.
— Понимаешь, — с расстановкой продолжал Фрэнк, — мне нужно будет покинуть этот дом на некоторое время…
— Ты куда-то уезжаешь?
— Вроде того… В общем, меня не будет. И вот я прошу… Поверь, это всего лишь несколько дней — три или четыре… И я прошу тебя пожить эти дни здесь, у меня. Дождаться меня в моем доме.
— И все?
— Да, все. Только это.
Энни звонко расхохоталась:
— Господи, и из-за такого пустяка ты морочил мне голову, милый?
— Это не пустяк, — серьезно сказал Фрэнк. — Совсем не пустяк.
И было в его голосе нечто такое, отчего она сразу посерьезнела.
— Подожди-ка, но куда ты все-таки едешь? — с тревогой спросила она.
— Я же тебе сказал: никуда.
— Это правда?
— Да, это абсолютно чистая правда. Я не собираюсь покидать пределы Рино.
— Так в чем же дело? Рино — не такой уж большой город, чтобы не успеть вернуться домой на ночь.
— Тем не менее бывает так, что такой возможности не предоставляется…
— Это связано с твоей работой?
— Да, — кивнул Фрэнк.
И тут внезапно ее осенило:
— Скажи мне, Фрэнк: это как-то связано с Мак-Реди? Да или нет?
Фрэнк молчал.
— Нет, ты отвечай!
— Да. Мак-Реди.
— Лаборатория? — с ужасом спросила Энни.
«Боже, только бы не это…» — подумала она в полном смятении.
Но он сказал:
— Да.
Она обессиленно выдохнула. Фрэнк сосредоточенно раскуривал погасшую сигару.