Он присвистнул, как мальчишка. Постучал ручкой по разложенным на столе бумагам, в которых записал все, что я рассказала о стрелке.
– Где у вас балкон?
Можно подумать, он мог не заметить его в соседней комнате, проходя мимо! Поднялись из-за стола мы одновременно.
– Знаете, Светлана Петровна, – начал капитан, жадно втянув в себя дым недорогой сигареты.
– Можно просто Светлана.
– Согласен. Вы меня так изучили, словно мы сто лет знакомы. А глядя на вас, и не подумаешь, что вы ничего не видите. Совсем ничего?
– Ага, – кивнула я, прижимаясь спиной к нагретой весенним солнцем стене. – Я – тотал, абсолютно слепая. Так я угадала?
– Ну… – Он выдохнул изрядную порцию дыма, стараясь, чтобы ветер относил его в сторону от меня. – Практически. Но вот про звание – было досадно. Хотя вы оказались правы и тут. А откуда узнали про звонок?
– Это совсем просто, Максим Сергеевич. Когда вы не пытались нащупать в кармане пачку сигарет, вы прикасались к другому карману, с телефоном. А звонок я слышу, даже если вы снизили его громкость до нуля. Он звонил четыре раза. Может, вам стоит ответить? Я подожду в комнате.
– А, – взмахнул он рукой, то ли отгоняя дым, то ли отмахиваясь от моего предложения, – перезвоню позже. Что вы делали в том кафе?
– То же, что и всегда – пила кофе. С рогаликом. Я часто туда захожу… Заходила.
Вот тут оно меня и догнало. Ощущение необратимости произошедшего. Болезненно четкое понимание того, что жизнь никогда не станет прежней. Что я вряд ли захочу возвращаться с прогулок этой дорогой снова, что никогда не услышу бодрого: «Привет, Светик!» – от Дениса и ни за какие коврижки не зайду снова в «Уют». По телу побежали мурашки. Я скрестила руки на груди и ссутулилась, опустив плечи. Это не укрылось от глаз капитана.
– Что случилось?
– Случилось? Убили двух человек. Вам-то наверняка не привыкать!
– О! Разумеется, у меня толстая шкура. Так ведь считаете?
– Мне нет дела до вашей шкуры, Максим Сергеевич.
Настроение откровенничать с капитаном исчезло, и даже его «можно – Максим» не спасло положения. Я вернулась в комнату.
– Все в порядке? – осторожно прошептала мама, немедленно появившись в дверях.
– Да, – ответила я громко. – Максим Сергеевич уже уходит.
– Мне действительно уже пора, – подтвердил капитан. Я молча слушала, как он закрывает балконную дверь. – Только сначала нужно подписать протокол опроса. Вы можете это сделать самостоятельно, Светлана? Я зачитаю…
– Не надо зачитывать, – буркнула я. – Будем считать, что я вам верю. Где ставить подпись?
– Я обязан зачитать его вам, такие правила.
Закончив перечислять все, о чем мы только что говорили, он зашуршал бумагами, пристраивая листы на мамином письменном столе. Я подошла ближе и вдруг почувствовала, как жесткая, сухая, немного шершавая ладонь накрыла кисть моей руки. В пальцы ткнулась ручка.
– Вот здесь. С моих слов записано верно… Мною прочитано… Этого не надо! И подпись.
Я вытянула тонкую металлическую линейку из стаканчика с карандашами, который всегда стоял чуть правее монитора, и положила туда, где капитан несильно прижимал мою правую руку к документу. Он поправил линейку, немного сдвинув вниз. Понятия не имею, какой у меня почерк. Вряд ли красивый и ровный – пишу я редко, в этом почти нет необходимости, но мама уверяет, что разобрать мои каракули не сложно.
– Спасибо.
Он собрал бумаги и медлил у стола.
– Если вы что-то еще вспомните, пожалуйста, позвоните. Вот моя визитка.
Картонный прямоугольник кольнул ладонь. Смешно. Я пожала плечами и протянула его маме.
– Если вспомню, позвоню.
– Он тебя чем-то обидел? – спросила мама, закрыв за капитаном дверь.
– Нет. Все в порядке.
Мне было до тошноты плохо. Так плохо, что хотелось завыть в голос, но я только удрала к себе, сославшись на головную боль, и снова занырнула под плед.
В моей размеренной жизни не так уж много событий. Зимой и весной она в основном проходит на вершинах треугольника: дом – работа – парк. Я редко выбираюсь куда-то еще, и новые люди появляются в границах этого треугольника не часто. Разумеется, я пожалела, что спугнула капитана юстиции Дежина, но веского повода для звонка у меня не было. И уж точно я не ожидала, что спустя несколько дней капитан окажется единственным человеком, которому я отважусь позвонить.