Именно в этот момент дверь открывается и заходит Платон.
На мгновение становится тихо настолько, что в ушах звенит. Кажется, сердце перестало биться и кровь остыла.
Теряюсь. Никак не ожидала увидеть Платона здесь в это время. Мы неважно расстались вчера утром, после прихода его матери. Он повез ее на работу. Я ощущала себя максимально некомфортно и отправила их вдвоем, солгав, что нуждаюсь в дополнительном часе на сборы.
Работал Платон в цеху, я — в офисе.
Вечером он написал, что приедет поздно, дела есть. Часов в восемь добавил, что увидимся завтра. Я к тому времени уже приготовила прекрасный ужин и почувствовала себя ненужной. Старалась, ждала. Как какая-то дура.
До этого увиделась с Егором и в очередной раз убедилась, что ничего не могу поделать, — о мире не может быть и речи. Но уяснила одно — дело не во мне. Вернее, во мне, конечно, но я скорее стала последней каплей.
У Смолиных накопилось. Это их проблемы. И братья должны сами их решить.
Хорошо бы было, наверное, еще раз поговорить об этом с Платоном, скрасив вечер ухой из лосося, лазаньей и двумя салатами, но он не приехал.
— Привет, — говорит мне сдержанно, глухо. — Ты рано.
Все ясно, мама вправила своей булочке мозг.
— Привет. Вот растения поливаю, — стараюсь бодриться. — Думала, ты работаешь в цеху.
— Попозже поеду.
Я держусь спокойно, адекватно, ровно. Сердце при этом томится, изнывает. В сторону Смолина что-то даже взглянуть не могу, не представляю, как на него реагировать. Я с ним будто в агонии кипела эти дни — не расставались же практически. А тут сутки не виделись. И пустота, сумбур, нерешительность.
Он подходит, целует в губы коротко, я отворачиваюсь, и он целует еще раз в щеку. Пахнет от Платона приятно.
— Тебе кофе сварить? Дарины нет еще, могу побыть за нее.
— Да, пожалуйста. Черный.
— Хорошо. — Не смотрю на него.
— Если не трудно.
— Мне не трудно.
— Эй. — Платон берет меня за локоть, задерживая. — Обиделась?
— Ты не приехал. Я... не знаю, где ты ночевал. С кем? — дергаюсь.
— Эля, — отвечает он не без раздражения. — В смысле «с кем»? Это что за новости?
— Не знаю. Приезжаешь, когда хочешь, не приезжаешь, когда не хочешь. Для меня такой формат отношений неприемлем.
Платон напрягается, я тоже автоматически.
— Малыш. Ты же не одна в моей жизни.
Господи, ну как человек может быть так хорош в спорте и науке, но беспросветно глуп в отношениях?! Как он так слова подбирает, что прибить его хочется?!
— Я сделаю кофе. В твою чашку плюну.
— Эм... Ладно.
Отправляюсь в многострадальную подсобку, которую переоборудовали под крохотную, но достаточно функциональную кухоньку. Наливаю воду из бутылки в кофемашину, запускаю.
Я не буду бороться за Платона с его матерью. Это не та битва, в которой хочется поучаствовать. Ни проигрыш в ней, ни победа радости не принесут. Одну такую я уже вела в отношениях с Тимуром, ничего хорошего там не вышло. Егор сказал, что Людмила Михайловна сына не отпустит — ни в Нью-Йорк, ни жениться.
Платон заходит, когда я запускаю вторую чашку. Машина гудит, но я кожей определяю его присутствие. Настроена на него, нацелена.
Глава 46
Он обнимает со спины. Я откидываюсь на его грудь. Закрываю глаза. Чуть дрожу, растерявшись. Он может сказать сейчас все что угодно: например, что нам нужно взять паузу, его мать болеет, нуждается в поддержке и спокойствии.
Людмила Михайловна уверена, что я подсиживаю ее сына на работе, что я ему не подхожу. Что я не та, кого она хотела бы видеть рядом со своим прекрасным, идеальным мальчиком, у которого получается все, за что бы он ни брался.
Кроме личной жизни.
Что бы Платон ни сказал, я соглашусь. Спорить не буду.
Отношения — это шаги навстречу друг другу. А не бег Элины за неуловимым красавчиком.
— Я неверно выразился. В моей жизни есть только ты. Если я не занимаюсь тобой, то погружен в работу, спорт или решаю проблемы родителей. Но ты — это главное. Самое главное.
Кусаю губы нервно. Это снова не то, что ждала. И снова я ощущаю растерянность. Часто моргаю, борясь с эмоциями.
— Так где ты ночевал?
— В гараже. Поздно закончил, решил не ехать.
— Понятно.
— Пожалел потом, — добавляет он хрипло.
Его руки касаются живота, поглаживают.
— Почему?
— Искал тебя ночью в кровати. Думал сорваться, но побоялся разбудить.
— Надо было разбудить, — выпаливаю полушепотом, но кофемашина, как назло, заканчивает работу, и слова звучат громко.