Когда тронул меня за плечо, я с удивлением осознала, что задремала на неудобной табуретке.
***
Открываю глаза.
- Ну что? Есть новости?
- Да. Смолиных перевели в палату.
- Обоих?
- Да, удалось выбрать последнюю платную. Не зря летел.
- Лучший. Просто лучший, - подскакиваю я и обнимаю брата.
В детстве он казался мне полубогом, всегда помогал, заботился, в большинстве случаев чересчур, но я ценила. В тот момент, когда Макс влюбился и женился, когда у него родилась дочь, и он полностью переключился на своих девочек, я ревновала так, будто он что-то мне должен был. Влюбившись сама, осознала, как это было глупо. Мы любим семью, в которой родились, но должны создать новую. Свою. Это важно и первостепенно.
Не говорю слух. Лишь мысленно: «Прости». Я раньше не понимала, не знала, что такое любовь. Я не в курсе была, что это за сильное, обескураживающее чувство. И что это так больно и одновременно прекрасно любить.
Макс обещает отыскать сносный кофе, а я подхожу к палате. Застываю. Поднимаю руку, робко стучу, потом толкаю дверь.
Довольно просторная комната. Две узкие больничные койки рядом, почти вплотную. Братья, лежат спиной друг другу, укрытые одинаковыми простынями и в одинаковых позах — на боку, чуть поджав ноги. Спят. Как близнецы. Один чуть не погиб, доказываю второму, что он чего-то стоит. А второй пошел за ним в огонь. И это навсегда будет с ними.
Рядом с каждым стоит штатив с капельницей. Я предельно тихо закрываю дверь, но Егор просыпается. Его голова перемотана так, будто у него сильный отит. Также в бинтах плечи и торс, правая рука в гипсе.
Наши глаза встречаются, и я ощущаю сильнейшую горечь. Застываю. Все началось с меня, с моей к нему колоссальной симпатии и абсолютной взаимности. Я прекрасно помню нашу первую встречу, какой расстроенной и несчастной тогда была, он зашел в кабинет, широко и искренне улыбнулся, и я увидела шанс стать счастливой в этом городе.
А потом всё покатилось в ад в прямом смысле этого слово. Туда, где люди горят вживую.
Красивый он парень, добрый, отзывчивый. Позитивный, благодарный, искренний.
Я смотрю ему в глаза и не могу пошевелиться. И я не представляю, что делать, если он обвинит меня. Просто не представляю.
Егор моргает несколько раз, словно приглядываясь. Откашливается, а потом... широко улыбается. Морщится о боли, ругается беззвучно себе под нос, и снова улыбается, но уже сдержаннее. Говорит хрипло:
- Да ладно, проехали. Иди к нему. Найду себе кого-нибудь получше.
Подмигивает. Впервые на его лице отражается той же легкость и симпатия, что я видела постоянно раньше. Колоссальное облегчение прокатывается по коже.
Я прижимаю руки к груди. Киваю благодарно и подбегаю к Платону. Присаживаюсь на корточки у его кровати. Платон в ссадинах, его руки пострадали сильнее всего и сейчас забинтованы.
Я аккуратно, едва касаясь, глажу его по лбу, перебираю слипшиеся волосы.
- Следи только, чтобы больше в огонь не сигал. Глупость это была, - бурчит Егор.
Платон открывает глаза. Мы с минуту смотрим друг на друга, после чего он тоже улыбается.
- Малыш, всё болит. Как после мясорубки, - говорит полушепотом.
- Мне сказали, ты будешь жить. Долго и счастливо. Со мной, - выпаливаю я, стараясь не плакать. Так хорошо смотреть ему в глаза. Видеть, как мерно вздымается грудь при дыхании. Видеть его мимику, совершенно для меня особенную.
Он улыбается, потом смеется, в конце закашлявшись.
- Легким капец по ходу. Не смеши, киса. Так и сказали, что с тобой?
- Суровый доктор, - киваю. - Ему виднее.
- А нужен я тебе буду со шрамами на руках?
Поднимает их.
- Ох, бля-я-ядь, - тянет Егор. - Соситесь уже, птенчики.
Я смеюсь и плачу одновременно.
- Нужен, - говорю я. - Очень.
Платон медленно оборачивается.
- И ты здесь, лузер? Ебаный ты в рот, Егор, какого хрена?
Егор разводит руками.
- Может и лузер, но в огонь ты за мной кинулся. Так что, может, и не последний лузер, раз такие друзья.
- Я знаю, что Охотники во главе с Игорем разбирались со штурманом Егора, - рассказываю я. - Он, похоже, специально ошибся, но не рассчитал уровень опасности. Марсель сказал, что не мог профи такое перепутать. Я не очень поняла, что именно.
- Дал другие градусы и направление, наверное, - говорит Платон.
- Пиздец, - шепчет Егор. - Не, ребят, я пас. Командная работа это не мое. Теперь только дрифт. Дальше, брат, ты сам. Я буду зависеть только от себя самого.
Платон кивает.
- Вы хотите продолжать этим заниматься даже после того, как чуть не сварились заживо?