В пятницу я заканчиваю проверку смет, оставляю комментарии и отправляю Саше. Егор приглашает поехать на соревнования в Хакасию, но я отказываюсь: это немного слишком для общения с парнями, которых знаешь меньше недели. Предлагаю Дарине погулять по городу, и мы неплохо проводим время.
Вечер воскресенья посвящаю Саше. Мы обсуждаем дела, немного спорим и даже ссоримся. Он разносит сметы в пух и прах. Я не во всем согласна, хотя позиция Саши тоже понятна — он более опытный, и на нем больше ответственности. Потом думаю полночи, как сделать лучше, и засыпаю под утро.
В понедельник я приезжаю на час позже. Врываюсь со стаканчиками кофе, в глубине души надеясь, что у Смолина проснется совесть, и он выпишет единственному экологу премию за заботу об инженерах.
— Доброе утро! С началом недели! — здороваюсь с Дариной, раскладывая угощения на столе. — Нас двое? Я думала, опаздываю.
— Все в цехе, — сообщает она между прочим. — Скоро вернутся.
В этот момент в кабинет заходит ПалСаныч Рыбаков, здешний начальник, и расплывается в улыбке. Показушное добродушие мало впечатляет, я прекрасно помню, как он проехался по Смолину утром во вторник, после моих жалоб. Рыбаков прохаживается по кабинету, а потом гостеприимно открывает дверь кладовки.
— Вы извините, что мы сразу не подготовились. Ожидали, что вы предпочтете удаленную работу, как всегда было в таких случаях. Но ошибка исправлена. Прошу, Элина Станиславовна.
Я замираю. Кончики пальцев неприятно покалывает . Рыбаков смотрит пустыми глазами, не моргая. Не верю я в говорящие фамилии, такое может позволить себе только Гоголь, но здесь прямо как в «Ревизоре». ПалСаныч кивком указывает на дверь.
За которой крошечная комнатка без окон. Точно кладовка, иначе не назвать — я заглянула в один из дней, когда задержалась и уходила последней.
Вот значит что. Они все лопали мои угощения, улыбались, а сами готовили темный угол?
Стакан с кофе жжет пальцы.
Я представляю себе тайный субботник команды, на котором все вкалывают с утра до ночи, ухахатываясь и воображая, как запрут меня тут. Бросаю растерянный взгляд на Дарину — та не отрывается от мобильника.
Сердце стучит.
Больше всего на свете я ненавижу чувствовать себя глупо. Это одновременно стыдно и как-то невыносимо обидно.
Краска жаром печет щеки.
Оставляю сладости на комоде и делаю несколько шагов вперед.
— Что вы имеете в виду? — интересуюсь дерзко. Хотя саму душит разочарование.
Заглядываю в каморку — давят стены, потолок и пол. Камера, в которую кое-как впихнули стол, стул и полку для документов.
Меня им туда впихнуть не получится.
Или да? Вдруг ощущаю сильное одиночество. Рыбаков по-прежнему не моргает.
— Нравится? — спрашивает весело.
— Уютно, — хвалю я неискренне. Пульс отчего-то ускоряется.
ПалСаныч самодовольно кивает:
— Может быть, не так шикарно, как вы привыкли в своих небоскребах, но, по-моему, очень даже ничего. Располагайтесь. Мы решили выделить экологам отдельный кабинет.
— Я единственный эколог на проекте.
— Да, пока так. Если Платон Игоревич затребует еще, то добавим вам соседа.
И посадим его вам на шею, потому что больше некуда.
Рыбаков открывает дверь шире, одаривает хищной улыбкой. Я быстро перевожу глаза на стол Смолина, за которым прекрасно работалось всю прошлую неделю, и чувствую, как слезы пекут глаза. На ранее свободной стороне стола стоит фикус.
Фикус, блин.
Которого раньше в кабинете не было, я бы точно запомнила! Рядом ноутбук босса. Получается, Смолин припер с утра растение, чтобы занять мое место?
Они все объединились против меня.
— Прошу, Элина Станиславовна, не стесняйтесь, — воркует Рыбаков.
Поспешнее, чем планировала, захожу в каморку и закрываю дверь. Отдать мне должное — без хлопка. Обессиленно опускаюсь на стул и закрываю лицо руками, потом тру виски.
Стены и потолок действительно давят, мне становится нестерпимо душно. Я кручу головой и обнаруживаю под потолком небольшое оконце. Вскакиваю, гадая, смогу ли его открыть. Нужно встать, наверное, на стол, чтобы дотянуться, и то не факт.
Я хочу немедленно выйти из кладовки и глотнуть кислорода, но отчего-то кажется, что Рыбаков ждет именно этого и будет радоваться, чего допустить никак нельзя. Он, видно, в бешенстве, что Саша исправил сметы, они со Смолиным пытались протолкнуть своих поставщиков.
Я достаю ноутбук из сумки, включаю. На почте письмо. Ага, Смолин еще рано утром посмотрел сметы и заполнил последнюю таблицу с моей зарплатой. Я моргаю несколько раз, потому что кажется, что зрение подводит.