— По дурости, — честно признался тогда Изуна. — Я давно в контрах с одним шиноби, с Тобирамой Сенджу, — она снова поморщилась, что не осталось незамеченным, — и всё немного вышло из-под контроля.
— Немного, — согласно кивнула спаситель. — Он просто тебя немного убил.
— Сам виноват, — философски откликнулся Изуна. — Я его на бой вызвал, а условия не обговорили. Только брата жалко, он меня любит.
— Старший, младший?
— Старший. Мадара…
Имя брата ни о чём ей не сказало, что Изуну удивило. Не знать действующего главу клана? Поразительно.
Она лечила его ещё пять суток. Иглоукалывание, горько-сладкие отвары, слабая гимнастика и точечные вливания энергии — не чакры. Последние ощущались, как нехилый удар током, но после них Изуна чувствовал себя, будто переродился. И лечение шло слишком быстро, даже Сенджу с такой скоростью не вытаскивали полудохликов с того света.
В последние дни Изуна помогал спасителю по дому: по-простецки вымел грязь из углов, которую слепая девушка просто не видела; отскрёб несколько подозрительных пятен; пересмотрел посуду, ткани и всё что можно на предмет неощутимых, но видимых загрязнений и прорех. Спаситель не мешала, просто слабо, но благодарно улыбалась.
В последний день лечения, уже стоя на пороге болотной хижинки, Изуна всё-таки решился спросить: откуда она взяла глаза с шаринганом? Убила кого-то из клана, или как?
В последнее время, после основания этой Конохи, никто из клана ещё не умирал. Так откуда у неё глаза?
О голубизне глаз он спрашивать, признаться, опасался.
Спаситель тогда неопределённо пожала плечами и склонила голову — слушала кого-то, кто стоял у неё за плечом и с кем она постоянно разговаривала. Когда думала, что Изуна этого не видит и не слышит.
— Считай, что их тебе просто подарили, — сказала она. — И не заморачивайся. Эти глаза совершенно новые.
Уточнять Изуна не стал. Коротко распрощавшись с болотной ведьмой, — а кем ещё могла быть слепая девица, живущая на болоте в полном одиночестве и общающаяся с пустотой? — он с максимальной скоростью побежал в сторону Конохи. Ему ещё было нужно успокоить брата и обрадовать его своим возвращением, а потом придумать, как отблагодарить своего спасителя.
Но в следующий раз, когда Изуна пришёл на знакомое болото, ни хижины, ни ведьмы там не было. Мадара, пожелавший сопровождать воскресшего брата, с интересом оглядывался по сторонам.
— Она должна быть тут, — попытался оправдаться Изуна.
— Ты правда думал, что настоящая ведьма будет ждать твоей, человеческой благодарности? — усмехнулся в ответ Мадара.
Изуна промолчал.
***2***
Во второй раз он встретил её совсем не там, где ожидал: ведьма обнаружилась прямо в Конохе, в небольшой закусочной. Девушка с аппетитом поглощала третью по счёту огромную миску с жирным раменом.
Изуна почти не удивился, увидев её. Это же ведьма, и появление у неё должно быть волшебным и неожиданным.
Он сел рядом, отмахнулся от предложенного меню. Ведьма приветственно что-то промычала из-за миски с раменом. Видать, узнала своего прошлого пациента.
— Я тебя так и не отблагодарил, — сказал Изуна. — Хочешь, оплачу рамен?
Ведьма допила бульон, махнула рукой хозяину, — не поняла, что он стоял к ней спиной и не видел её движения, — и заинтересованно хмыкнула.
— Ты что, оцениваешь свою жизнь в пару тарелок лапши? — насмешливо спросила она.
Изуну бросило в краску. Чтобы не отвечать, он окликнул хозяина лавки и заказал ещё две порции рамена.
— Это просто так, — попытался он объясниться. — Не в счёт долга.
Ведьма цыкнула, но как-то без огонька. Скорее устало, чем недовольно.
— У тебя нет долгов, — сказала она. — Я захотела тебе помочь — я помогла. Всё. Остальное — только твои фантазии.
Она съела обе принесённых порции, — Изуне кусок в горло не лез, — и, самостоятельно расплатившись куском золота с детский кулак, ушла.
Золото Изуна оставил себе, хозяину лавки достались обычные рё. Гражданский возникать не решился, хотя смотрел на самоуправство Учихи недобро.
Из жёлтого металла вышел отличный оберег.
***3***
Третья встреча была такой же неожиданной, как и первые две. Но более неприятной, стоит признать.
Встретились они в темнице. Изуну бросили в ту же камеру, в которой уже лежала ведьма. Она была обмотана подавляющими печатями так плотно, что бумага составляла кокон.
Выражение лица у ведьмы, тем не менее, было очень философским. И на появление Изуны (его, побитого, закинули в камеру с размаху) отреагировала весьма индифферентно. Так и сказала: