Насиловать её, конечно, боялись - про болотную ведьму знали все в округе Конохи и даже дальше. Как и про то, что она была не шиноби, а кем-то вроде ёкай. Или мелкой Ками. Но не изнасилованием одним, как говорится.
- Шиноби всегда готов умереть, - огрызнулся Изуна, больше беспокоясь за свою знакомую, чем за себя.
Ну, в самом деле. Он к пыткам был приучен, да и Мадара его найдёт через пару-тройку часов - маячок на пояснице ощутимо греет, значит, брат рядом. А ведьма? У неё и руки нежные, почти аристократические, и на коже нет шрамов, насколько помнил Изуна. Только ноги и огрубевшие, но ведьма всегда без обуви ходила. А так - тело высокородной, да и только. Пусть и тренированное.
Глава банды от неё хотел исцеления. Ведьма отказывала. Её запечатали и теперь собираются пытать, чтобы она всё-таки исцелила вожака.
А она считает это простым отдыхом!
- Не кипятись так, - хмыкнула ведьма на изменившееся настроение Изуны. - Ты своей злостью воздух травишь.
- Ты сможешь выбраться? - спросил Изуна.
Ведьма дёрнула уголком губ.
- Благодаря тебе? Конечно.
Среагировать он не успел: в камеру ввалились шиноби-разбойники. На этот раз не по его душу.
Они поставили кокон с ведьмой вертикально, и Изуна наконец смог её рассмотреть. Никаких синяков, только царапина на щеке - глубокая, может и шрам остаться. Ни железных украшений, ни стальных вставок на одежде. Всё было сорвано, явно с силой. Кое-где зелёная и жёлтая ткань необычного наряда ведьмы щерилась неопрятными лохмотьями.
Шиноби что-то ей говорили, Изуна не слушал. Неожиданно всё внимание оказалось приковано к её улыбке, спокойной и слабой, как далёкий свет болотного огонька.
Амулет, выкованный из ведьминского золота, - Учиха смог скрыть его под рубахой, и украшение не отобрали, - растёкся по груди Изуны кляксой, прежде чем превратиться в кучу мелких иголок. Повинуясь желанию девушки, эти иглы впивались в глаза и рты шиноби, рвали удерживающие ведьму печати, мелькали перед глазами Изуны золотыми вспышками.
Потом камера схлопнулась. Камни просто сложились, будто помещение оказалось ртом какого-то огромного голема. Изуна при этом не пострадал: камни выстроились над ним, создавая спасительную капсулу.
Когда они разошлись, то Изуна понял, что он уже не под землёй. Рядом стояла ведьма, задумчиво принюхивающаяся к свежему ночному воздуху.
- Слушай, - сказала она. - Я придумала, как ты мне отплатишь.
- И как же?
- Помоги мне устроиться в Конохе, - тут ведьма широко и обезоруживающе улыбнулась. - Осточертели мне ваши болота, сил нет.
========== Третий ==========
Мадара устало отложил бумаги в сторону и потёр глаза. Проклятые документы хотелось швырнуть со всей силы куда-нибудь далеко, так, чтобы больше никогда их не найти. Но — нельзя. Потому что чёртовы бумажки были нужны для процветания не только клана, но и целой деревни. Конохи.
Как идиот-Хаширама всё-таки уговорил его основать селение, Мадара решительно не понимал. Ведь Учиха изначально знал, что деревня — это, прежде всего, куча мусора, куча людей и куча документации, с которой придётся что-то решать. И подсознательно Мадара догадывался, что бумажки достанутся ему, а не резвому козлу-Сенджу.
Тому было бы ску-учно день за днём просиживать за бумагами. Хаширама носился по разрастающейся деревне, действительно напоминая горного козла. Он строил дома, решал мелкие конфликты, завоёвывал обожание людей и улыбался напропалую, пока Мадара сводил дебет с кредитом, ругался с поставщиками, вёл тайную торговлю и не давал красивой картинке распасться. А ведь был ещё клан Учих, в котором начинались какие-то неясные шепотки о том, что Мадара лидером оказался не очень — даже Хокаге не стал…
Конечно, не стал. Каге — личность публичная, а людей Мадара с детства ненавидел. Лучше уж так, в отдельном кабинете, за семью печатями. Даже если никто не знает, что именно Учиха был тем клеем, что не давал новоявленному селению развалиться на куски.
А как всё хорошо начиналось… у него даже детей могло бы не быть, слава его потенциальной сбежавшей жене. Мадара был согласен на одного наследника или наследницу; максимум — на двух, чтобы был «запас». Но никаких пятерых-шестерых, о которых мечтал Хаширама!
Хотя, если бы жена у них была одна на двоих, и каждому клану (включая Узумаки, конечно), нужен был хотя бы один наследник… это уже трое. А с «запаской» — те самые шестеро. Даже если все будут сиротами из-за невозможности забеременеть у Узумаки Узуко.
Мысли явно вильнули не туда, поэтому Мадара принялся раскладывать документы по папкам и ящикам. Всё равно не получится нормально поработать, так хотя бы порядок наведёт и отдохнёт. Хаширама, вроде, оставлял дома такояки. Или тамагояки? Что-то вкусное.
О том, что главы кланов Учиха и Сенджу живут вместе, знали все. К счастью, история это была давняя, так что обсуждалась не особенно активно. И про то, что совместная жена от тогдашних наследников сбежала, тоже знал каждый второй.
Против воли Мадара улыбнулся. Нет, ну какова, а? Он бы никогда не подумал, что слепая девица может оказаться достаточно сильной, чтобы раскидать три клана, не особо напрягаясь. Она не получила ни одного ранения во время своего побега, — это Мадара видел при помощи шарингана, это подтвердил отец Хаширамы после прекращения погони, — едва запачкала свою одежду землёй и качественно спеленала большую часть присутствующих шиноби: завлекла ниндзя на ровное плато, где земля внезапно превратилась в зыбучие пески, а потом — в гранит. То, как Узумаки Узуко управляла стихией, было невероятно. Потрясающе.
Невозможно.
Из допросов опытного следопыта, который, — оказывается! — гонялся за Узуко больше года, выяснилось, что девушка владела не только землёй, но и металлом, и магмой, и песком, и деревом. Последним управляла плоховато, как говорила она сама, «немного». Да даже «немного» — это невозможно, если ты не Сенджу!
Было и то, что не давало Мадаре покоя, и что он ни с кем не обсуждал. Он не был уверен в своём зрении и в том, что он видел во время побега Узуко: на свадьбу он пришёл после затяжной миссии, где Учиха использовал шаринган во всю силу; зрение после этого плыло, а картинка иногда двоилась. Но возможно, — только возможно! — что в слепых глазах Узумаки Узуко он видел дополнительные зрачки… блеклые томоэ шарингана. Два, если быть точным.
Он даже Хашираме об этом не сказал, хотя перед собственным мужем можно было не бояться выглядеть глупым. Сенджу, на удивление, серьёзно отнёсся к тому, что они теперь семья. Несмотря на отсутствие собственно связующего звена, которое предпочло доброй волей избавить от себя кланы.
Бумаги были разобраны, стены кабинета украсились яркими линиями блокирующих фуин. На улицу Мадара вышел в весьма благосклонном состоянии духа, но всё равно не слишком довольным: по чувствительным глазам ощутимо било солнце. Учиха хмурился от этого света, и из-за выражения лица мужчины дорога перед ним чудесным образом пустела. Даже снующие туда-сюда отряды полиции из соклановцев старались привлекать как можно меньше внимания.
Сначала совместная жизнь у Хаширамы и Мадары такую, естественно, не напоминала. Дружба-дружбой (хотя друзьями их можно было назвать с большой натяжкой), а жить под одной крышей оказалось неожиданно сложно. Обоим наследникам с детства вдалбливали в головы, что другой клан — воплощение зла. Да и младшие братья на мозги капали похлеще папаш. И соклановцы… Но со временем всё образовалось, и жизнь наладилась.
Если бы не Хаширама, — и Мадара это признавал, — то всё бы развалилось в первые месяцы. Учиха обладал взрывным, злым характером, и только Хашираме удавалось его хоть как-то успокоить. Сенджу же и сказал другу-мужу, что, несмотря на отсутствие супруги как таковой, они всё равно были связаны. Все втроём. И что семью нужно сохранить, чтобы жена, когда нагуляется… и когда сам Сенджу нагуляется…
Почему-то Хаширама был уверен, что их странный союз сохранится. Возможно, дело было в том, что помолвка у них вышла удивительная. В плохом смысле этого слова. Фантомные боли чакроканалов после встречи с демонами Храма Масок донимали и Хашираму, и Мадару; с этим шиноби пришлось учиться жить. Пока они были вместе, то каналы не ныли и не тянулись, как жилы. Но стоило только поругаться или пару месяцев не спать в одной постели, как тело начинало потихоньку выкручивать. Терпимо, но как же неприятно!