– Отчего ты плачешь? - шепотом спросил Слепец, осторожно отпуская запястье Селии и пытаясь погладить ее по голове одной ладонью. - Неужели тебя испугал мой вид? Не надо! Ты знаешь, иногда я сам боюсь собственного взгляда, когда гляжусь в зеркало, но на самом деле он не таит никакого зла.
– Нет, ваше величество! - выдавила Селия сквозь рыдания. Отстранившись, он хотела снова бежать прочь, отступить как можно дальше от Слепца, словно ее пугала близость короля. Почему? Он разглядывал девушку широко раскрытыми глазами, и теперь, даже в темноте видел ее лучше и лучше. Она стояла, такая хрупкая и беззащитная, окутанная легким голубым сиянием, в которым иногда мелькали едва уловимые черные и зеленые волны. Страх, отчаяние, стыд. Совсем не те чувства, какие он хотел бы увидеть в ней. Тем не менее, он не мог оторвать взгляда от этой хрупкой фигурки. В воспоминаниях, являвшихся из глубин памяти, как замшелые коряги, внезапно выброшенные на поверхность болота пузырем гнилостного газа, он казался сам себе недалеким дикарем. Как могла она казаться ему недостаточно красивой и женственной? Эти тонкие руки, эти прекрасные каштановые волосы, тонкая талия и плавный изгиб бедер? Теперь он понял, что не видел женщин красивее. Прости, Халлига! Прости, Гианна! Только Селия, словно наколдованный кем-то идеальный, полностью подчиняющий себе образ, занимала его сердце. Как мог он грубо разговаривать с этим прелестным созданием, всегда желавшем ему только добра? Даже сейчас, Слепец отчетливо чувствовал это, она страшится не его, а сама себя. Чего-то такого, что может причинить боль королю. Нужно сказать, немедленно сказать ей… признаться, ради чего он сражался и терпел лишения, ради чего шел и шел вперед, не желая останавливаться. Однако, горло Слепца сжала невидимая, но обладающая железной хваткой рука.
– Я рада, государь, - еле слышно прошептала Селия. Рыдания ее немного утихли, но с каждым словом они грозили прорваться обратно. - Теперь я могу умереть спокойно, ведь все закончилось благополучно для вас. Умоляю, отпустите меня! Позвольте уйти… ведь я страдала так долго!
– О чем ты говоришь? - растерянно спросил Слепец. Он знал, что вопрос жесток и заставит девушку вспоминать о вещах, которые она хочет забыть изо всех сил, но нужно было знать ответ.
– Я любила вас… - тоскливо ответила Селия. Теперь она перестала всхлипывать, и голос стал бесцветным, мертвым. Лучше бы она плакала! - подумал Слепец. - Несмотря на то, что иногда вы были по-мальчишески злым или неоправданно жестоким, я знала о добром начале, скрытом внутри вас. Мечтала, что всегда буду с вами, мечтала… да мало ли о чем я мечтала! Это было так давно и кончилось так печально. Поймите, я не могу рассказать вам всю правду, ибо видения и без того мучают меня каждую ночь. Они слишком ужасны. Теперь я недостойна даже стоять рядом с вами… а потому должна уйти как можно дальше. На небо! Я надеюсь, что заслужила там одну крохотную звездочку на самом краешке… Позвольте мне уйти!!! Я буду любоваться вами оттуда, и продолжать любить.
Тело Селии содрогнулось от невыносимой душевной боли. Колени ее подогнулись, и девушка готова была рухнуть прямо на холодный каменный пол, но Слепец успел обнять ее и удержать. Внутреннее око, очнувшееся от долгого забытья, позволяло видеть ее насквозь. Внезапно Малгори понял, что за ужасная вина гнетет бедняжку, какую ужасную правду она не в силах поведать ему. Словно она без слов прошептала ему об этом… Она считает, что опорочена и недостойна даже касаться короля. Обесчещена ничтожным Хелогом, чей обезглавленный труп давно гниет в большой общей могиле рядом с Треалой.
– Если бы я мог, - прошептал Слепец, - то поднял бы Хелога из могилы и предал его смерти еще раз. Но тебе, моя прекрасная Селия, не нужно больше бояться прошлого. Грязь, приставшая к телу, смывается чистой водой - главное, чтобы человек оставался чист внутри.
– Я испачкана, испачкана им изнутри и снаружи!! - надрывно прокричала Селия. - Мне никогда не забыть этого, никогда не стать прежней, никогда не очиститься!
– Глупости, - твердо возразил Слепец. - Посмотри на мои глаза: они волшебные. Я побывал в далеком замке, у одного великого колдуна, который подарил мне способность видеть то, что недоступно глазу простых людей. И сейчас я вижу тебя насквозь: внутри ты так же чиста и прекрасна, как в тот момент, когда я видел тебя в последний раз. Не надо больше слез, я прошу тебя! Трудно забыть ужасы, так больно ранившие в самую душу, но ты должна бороться с воспоминаниями. Я постараюсь помочь. Я… я буду рядом с тобой!
Он вложил в свои слова всю силу чувств, владевших им в тот самый момент, и почувствовал, как в бледной ауре Селии зарождается маленький огонек надежды. Золотой, как отчаянный лучик солнца, проникший к бредущим во тьме людям, и указывающий им путь. Еще не все было потеряно, ведь нет ничего невозможного в том, чтобы вернуть надежду на счастливую жизнь восемнадцатилетней девушке. Нужно только очень этого хотеть.
27.
И было великое веселье. В свете факелов кое-как одетые жители, от мала до велика, радостно вопили и бродили по улицам города. Малгори, ехавший на коне (привязанным к седлу, чтобы не свалиться от внезапно вернувшейся слабости) из одного квартала в другой, кричал им слова приветствия и махал здоровой рукой. Но слышали ли они эти слова за шумом, который сами и создавали? Ликование, безудержное, до слез и подгибающихся колен, продолжалось чуть ли не до самого рассвета. Полуодетые люди не чувствовали коварной утренней прохлады. Королю пришлось начать заботиться о них: он призвал всех отправляться по домам, чтобы завтра продолжить празднование с новыми силами. Подданные у него были послушные: крича последние радостные слова, они стали разбредаться с площадей и улиц.
Слепец вернулся в тронный зал Башни, застав там большую уборку. Служанки с метлами, мокрыми тряпками и ведрами деловито копошились тут и там, пытаясь уничтожить хотя бы часть следов опустошения и заброшенности.
– Эй, что теперь? - спросил Морин, выглядевший довольно усталым. Несколько взоров обратились на него с укором: слишком запанибратски, по мнению торбианцев, этот грязный оборванец разговаривал с королем.
– Ляжем спать, - с трудом ответил Слепец. - Простите друзья, но я с трудом удерживаюсь, чтобы не свалиться замертво. О вас позаботятся… подождите, а где Морг?
– Верно, он уже устроился. Побоялся, что не достанется вдовицы подходящих размеров, и стал действовать незамедлительно, - усмехнулся Гевел.
Слепец уже не мог отвечать - он только кивнул. Мадди во главе нескольких женщин помоложе и посильнее помог королю подняться по лестнице, еще две служанки взялись проводить в самые лучшие апартаменты Гевела и Морина. Подметальщицы и поломойки тоже вскоре отправились по своим комнатушкам, и Башня погрузилась в предрассветную тьму.
В прежней комнате Малгори по приказанию Клозерга был устроен склад разного ценного имущества, захваченного в войнах против Накрии, Хагмона и Олгмона. Вытащить оттуда множество самых разных вещей не представлялось возможным, поэтому Мадди решил уложить короля на собственной постели, на одном из огромных сундуков в оружейной комнате. Теперь ее трудно было назвать таковой, потому что для вооружения армии Огневержец забрал почти все, кроме самых старых и ржавых мечей и лат. Стараясь, чтобы факел не слишком освещал пустые стены и стойки, Мадди с помощью еще одного старого слуги, Рулида, подтащил Малгори к сундуку, осторожно усадил его туда и принялся раздевать.
– Какое счастье, ваше величество!! - шептал Рулид, размазывая слезы по щекам. Он сам не смог спуститься вниз и встретить короля там из-за сильнейшего приступа подагры. Даже сейчас он сидел на том же сундуке, что и Слепец, и иногда морщился от боли. Мадди сурово хмурил густые седые брови и шикал на Рулида, забыв, что недавно он сам также расчувствовался. - Какое счастье, что вы живы и снова во главе Торбии! Теперь я порадуюсь, глядя, как проклятый Слорг дрыгает ногами на виселице!
Мадди, стягивавший королевский сапог, внезапно отпустил его и застыл, согнувшись и с болезненной гримасой вывернув шею, чтобы посмотреть на Малгори.
– Ох, какая оплошность! - просипел он. Щеки его налились багровой краской. - За всеобщей радостью мы совсем забыли об этом недоноске!
– Кто это? - спросил Слепец, с трудом разлепляя веки.