Бедняга Морин, быстро набравшийся лишнего, давно свалился под стол и беззаботно посапывал, положив под голову упавшую со стола деревянную тарелку. Морг и Таккер поочередно били себя в грудь и с пьяными слезами в глазах клялись друг другу в любви. Мрачный Гевел изредка поднимал голову из тарелки с остатками рагу, что-то невнятно бурчал и падал назад. Мадди же оказался, пожалуй, единственным человеком старше четырнадцати лет, который до сих пор твердо держался на ногах…
Впрочем, Слепца тоже нельзя было назвать пьяным. Задумчиво поворачивая голову из стороны в сторону, он медленно разглядывал теряющийся в ночи пиршественный стол. Он сидел, откинувшись спиной назад в удобном кресле, а на груди его покоилась голова молодой жены. Один единственный выпитый кубок слабого вина подействовал на нее, как снотворное. Здоровой рукой Слепец осторожно гладил прекрасные волосы Селии, густые, даже в неверном свете факелов не потерявшие своего превосходного темно-золотого оттенка. В приятной, мягкой и чуточку дурманящей пелене хмеля король размышлял о превратностях жизни.
Еще совсем недавно, сразу после внезапной и грандиозной победы над Клозергом, им владели опустошенность, чувство собственной ненужности и усталости. Теперь интерес к жизни снова вернулся: здесь есть Его город, Его королевство, Его жена. Подданные любили короля, а он любил их, и ему казалось, что он точно знает - так будет всегда. Рядом были друзья; друзья остались в Скалгере, так восторженно провожавшем его после победы… Друзья ждали известий на том берегу Реки - надо бы найти способ связаться с ними.
Однако, самым большим счастьем в данный момент Слепцу казалась любовь, главная любовь его жизни, так внезапно вспыхнувшая и с каждым часом разгоравшаяся все сильнее, будто пожар в сухом лесу. Селия, теплая, родная, доверчиво прильнувшая к нему всем телом, была самым близким человеком на свете. Ему хотелось постоянно быть рядом с ней, смотреть на нее, вдыхать ее запах, ощущать ее прикосновения… Как прекрасно просто сидеть в уютном кресле, участвовать в этой доброй, почти что семейной попойке, наслаждаться мягким и успокаивающим мраком наступившей ночи… Прижимать к себе любимую женщину, и не задумываться ни о чем плохом. Укутанный покрывалом умиротворения разум, задремавший где-то в глубине сознания, понимал, что вскоре праздник уйдет и потянутся серые, трудные дни. Голодные, а то и просто смертельно опасные, если миротрясения будут становиться все сильнее и сильнее. Вполне вероятно, что некоторые из тех, кто сейчас в пьяном угаре от всей души восславляет короля, взбунтуется против его власти. Это будет после… После. Всевозможные плохие события успеют попить из него кровушки, так что сейчас не стоит принимать их во внимание…
Пыхтящий от усталости Мадди тяжело опустился на соседнее со Слепцом кресло - кажется, раньше там сидел Морин. Некоторое время он сидел молча, пытался восстановить дыхание, да нерешительно вертел в руке недопитый кубок. Тишина постепенно завладевала рыночной площадью и всем городом: она сгущалась, наподобие наступающей ночи, выползала из укромных уголков и окутывала каждый предмет, каждого человека. Голоса самых последних, самых крепких пьяниц становились все глуше, и скоро только треск факелов и хриплое дыхание слуги тревожили слух короля. Он улыбнулся, в очередной раз проводя ладонью по локонам молодой жены.
– Как вы себя чувствуете, Ваше величество? - осторожно поинтересовался Мадди. - Наверное, приятно вот так посидеть в полном покое, среди друзей и преданных слуг, особенно после того, что вы испытали?
– Откуда тебе знать, что я испытал? - спросил Слепец, совершенно беззлобно, с удивлением.
– Зачем знать? - Мадди тяжело вздохнул. - Догадаться можно, через что вы прошли.
И он движением головы словно указал на что-то… впрочем, Слепец знал, на что. Все видели, как Клозерг отрезает брату пальцы и выжигает глаза. Да, людей, должно быть, пробирает дрожь от одного воспоминания об увиденном тогда - это он сам, Слепец, привык и почти забыл боль и ужас того дня. Однако, для чего Мадди завел разговор - неужели просто так, чтобы в очередной раз выразить сочувствие и преданность?
– Почему ты спросил? - король осторожно, стараясь не потревожить Селию, повернул голову, чтобы смотреть прямо на слугу. Тот немедленно потупился и стал царапать желтым, толстым ногтем указательного пальца край стола.
– От вас ничего не укроется, Ваше величество! Стало быть, правду говорит тот грязный мужичонка, что глаза у вас волшебные и видят то, чего остальным не под силу? - вопрос остался без ответа, и Мадди поспешил продолжить. - Дело у меня вот в чем… Мы - то есть я, да Рулид, да кое-кто еще, нарочно не торопились вам рассказать одну важную новость. Знаете… ведь ваш брат Оддерг до сих пор жив!!
– Что?! - забывшись, Слепец встрепенулся и Селия недовольно заворчала во сне, однако же не проснулась, и король снова затих. Вытянув шею, он зашептал: - Не может быть! Но почему же вы тянули, не говорили мне о нем?
– Понимаете… - Мадии с новой силой взялся за край стола. - Бедняга чуть ли не год просидел в темнице и у него стало не все в порядке с умом. Может, это временное помешательство, может и нет. Речи и поступки у него совершенно безумные. Еще той ночью я пытался его освободить, но он едва не разорвал на куски и меня, и сторожа. Так плохо… Его все жалели. Раньше он был избалованным, испорченным мальчишкой, в точности как Хелог, но когда Оддерг выступил в безнадежный поход против Клозерга, когда бился до последнего, когда потом отказывался признать узурпатора… Мы все прониклись к нему жалостью. Вы в последнее время перед войной недолюбливали Оддерга, так что нам подумалось - не нужно торопиться рассказывать вам про бедного мальчика. Теперь время пришло - вы благодушны и добры. Может быть, стоит попытаться привести вашего брата сюда, и вы сможете вернуть ему разум?
– Хм, - Слепец нахмурился, уставившись в столешницу, на которой извивалась широкая и бесформенная тень слуги. - Признаться, я был очень удивлен, узнав о геройствах Оддерга. В моей памяти он навсегда остался глупым и напыщенным болваном, совсем как его близнец Хелог. Но… Жизнь, кажется, утверждает, что люди способны измениться. Я согласен, веди его сюда - вот только боюсь, найдешь ли ты кого достаточно трезвого, чтобы справиться с безумцем?
– Уж постараюсь! - Мадди проворно вскочил на ноги, словно и не задыхался несколько минут назад, как старый, загнанный конь. Прямо за королевским столом он нашел себе подмогу: Морг и Таккор, чуть ли не в обнимку дрыхшие в плотно сдвинутых креслах, на удивление быстро проснулись. Проморгавшись и высосав по хорошему кубку вина, они согласились помочь. Три фигуры растворились в ночи, а Слепец остался сидеть в волнении, будто юный мальчишка перед первым свиданием с девушкой. Неужели он боится увидеть брата? Почему? Немного поразмышляв, Слепец понял, почему: он не ждал от встречи ничего хорошего. Может быть, оттого, что воспоминания о постоянных ссорах с избалованными близнецами отравляли его прошлое, может, оттого, что после рассказов Клозерга он стал предвзято относиться к своим ближайшим родственникам. Казалось, волосы на затылке вставали дыбом, ибо внезапно проснувшееся внутреннее око видело, как из черной ночи за спиной короля сочится кровавый туман. Его полупрозрачные, жидкие струи пронизывали тьму во всех направлениях. Все выглядело так, словно Слепец смотрел на солнце сквозь зажмуренные веки - только солнце было не желтым, а ярко-алым.
Дрожащий от страшных видений и предчувствий, король поспешно приподнял спящую жену и отнес ее в сторону. Там, специально для тех, кто мог не выдержать праздника и свалиться с ног, стояли повозки, заполненные свежим, мягким сеном и накрытые плотными покрывалами. Укладывая Селию (слава Смотрящим Извне! Она так и не проснулась), Слепец запоздало подумал, что никто не удосужился перетащить сюда Морина… Теперь уже поздно. Поспешно он вернулся к своему месту, придвинул ближе факел, который недовольно брызнул по сторонам багровыми искрами. Из распахнутых ворот королевского двора донеслись бессвязные выкрики, брань и еле слышный металлический звон. Вскоре темнота сгустилась в большое черное пятно с хаотически меняющимися очертаниями, а оно, в свою очередь, обратилось в четырех людей, которые брели, цепляясь и таща друг друга в разные стороны. Морг и Таккер, сами шагающие кое-как, волокли за собой тощее, грязное, лохматое и одетое в тряпье существо. Каждый шаг любого из этой троицы немедленно влек за собой движение остальных, а также тихий, какой-то обиженный звон цепей, которые сковывали руки и ноги Оддерга. Брат упирался и еле слышно выкрикивал неразборчивые ругательства. Старый Мадди опасливо семенил сзади и лишь изредка подталкивал Морга или Таккора в нужном направлении… Непонятно было, как вся компания вообще смогла дойти до площади - ведь им нужно было еще подняться по узким лестницам с щербатыми ступенями!