Однако, странное, маниакальное упрямство гнало его вперед. Оно шептало на ухо разные глупости о потребности доказать самому себе умение преодолевать препятствия, сколь бы сильными и страшными они ни были, о воспитании силы воли и смелости. Слепец шел, пребывая в постоянном напряжении, ибо никак не мог почувствовать реальной опасности - только призрачный страх деревьев и мертвая тишина. Наконец, он был вынужден остановиться, так как пятки уже гудели от непрерывной нагрузки, да и плечи жутко устали от ноши. Судя по всему, к тому моменту день подходил к концу. Это значило, что Слепец шел уже не менее четырех часов. Он поежился от внезапно поразившей мозг мысли: он шел так долго в полной тишине, слыша только собственные шаги! Быть может, уже забрел в потусторонний мир и движется на небо, прямо в объятия Смотрящих Извне, чтобы превратиться в еще один их сияющий глаз? Словно в ответ на эту мысль, рядом раздался резкий шелест, быстро перемещавшийся слева направо. Слепец едва не подпрыгнул от неожиданности, и лихорадочно нашарил на поясе меч. Он заскреб крючьями, пытаясь поудобней захватить рукоять, а шелест, похожий на трепетание в воздухе маленьких крыльев, постепенно затих. Птица. Слепец вдруг понял, что давно уже может "видеть" посылаемые ею сигналы боли и страха. Они тоже были очень слабы и едва не затерялись на фоне безмолвного страдания деревьев… Слепец еще долго стоял в напряженной позе, с рукой на оружии, и вслушивался в окружавшую его темень. Кто бы не обидел птицу, он прекрасно спрятался и затаился. Караулить его вечно невозможно: Слепец простоял неподвижно всего несколько минут, и уже успел как следует замерзнуть. Нужно развести костер, на что уйдет много времени. Не переставая прислушиваться, он скинул мешок наземь, тут же почувствовав себя намного легче. Неужели эта штука такая тяжелая?
Походив между стонущими деревьями, Слепец набрал несколько достаточно сухих ветвей. Из мешка он извлек кусочек бересты, из поясной коробки - грубую вату из льна и два кремня. Один прижал к сложенным в кучку бересте и вате, второй зажал в крючьях. Удар! Кремень вылетел из крючьев и растворился в мешанине сухих листьев и мертвой травы.
– Силы Извне! - зло воскликнул Слепец и тут же испугался эха, пронесшегося между деревьев, как злобный демон. Знакомое с детства восклицание последний раз слетало с его губ так давно, что теперь казалось незнакомым. Однако, несмотря на потерю кремня, он смог запалить огонь с первого удара. Вата зашуршала, пожираемая пламенем, от нее занялась береста. Обжигая руки на маленьких, злых язычках, Слепец на ощупь сунул им веточки потоньше. Скоро он грел у весело трещащего огня озябшие ноги, вдыхал прекрасные ароматы горящих смолянистых ветвей и рвал зубами отличный кусок свиного бока. Мягкий пшеничный каравай, глоток сидра из фляжки - что еще надо для счастья усталому путешественнику? На время все страхи забылись, а исходящий от деревьев страх растворился в небытии. Не торопясь набив живот, Слепец некоторое время погрелся у костра. Это, конечно, совсем не то, что в уютном доме, рядом с гудящей, исходящей волнами жара печью, но тоже сойдет. Главное, поворачиваться к огню то одним, то другим боком и не подпалить себе одежду - очень трудная задача для слепого человека. Можно сказать с уверенностью, что к утру на его куртке и штанах станет больше дыр. В борьбе с холодом, кусающим за ляжки с одной стороны, и жаром, пляшущим с другой, Слепец провел часа два. Когда все собранные ветви исчезли в огне, а угли перестали давать тепло, он встал, забросал кострище землей, продел руки в лямки мешка и отправился дальше.
Враг, неизвестный враг затаился где-то совсем рядом. Вскоре Слепец уловил первый признак его присутствия: еле уловимый неприятный запах, похожий на смрад похмельной отрыжки. Если по мере движения запах и усиливался, то точно определить это было невозможно. Однако, Слепец счел за разумный поступок положить все пять крючков правой руки на рукоять меча. В таком положении он шел довольно долго, а потом внезапно попал в ловушку.
В одно мгновение отвратительный запах стал таким сильным, что в голове помутилось. Горло и грудь засвербило, словно бы туда проник густой, горький дым, вроде того, что валит от кучи горящих прелых листьев. Кожу на лице и ладонях защипало, как от самого едкого пота. Вот и наш ядовитый туман! - спокойно подумал Слепец. Он быстро поднес к лицу жесткий рукав куртки и впился в него зубами, пытаясь дышать сквозь густой мех на обшлаге. Горло першило все сильнее, кожу жгло, но зуд в груди как будто стал слабеть. Хорошо, что у меня нет глаз! - подумал Слепец и мысленно усмехнулся. Будь на его месте какой-нибудь подготовленный и здоровый боец, он уже превратился бы в рыдающее жгучими слезами дитя, корчащееся на земле и изо всех сил трущее глаза. А он пока стоит на ногах и даже не потерял способности мыслить! Ему не надо пытаться разглядеть дорогу через пелену слез… хотя это вряд ли поможет. Слепец совершенно не представлял, куда следует направиться, в какой стороне найти источник смертоносного тумана и как с ним справиться. Помощь пришла нежданно-негаданно, от того, от кого ее меньше всего можно было ожидать. От самого врага.
– Ага!! - тягучий, басовитый вой возник прямо в голове, минуя уши, совсем так же, как голоса деревьев на берегу Реки. - Наконец-то, мясо!! Мне уже надоело грызть деревья, словно зайцу!
Слепец заметался, пытаясь определить источник этого жуткого голоса. На пути ему попадались странные, тонкие и хрупкие палочки, торчащие из земли. Он не сразу понял, что это - останки некогда могучих стволов. Враг прятался где-то совсем рядом, но где? Голос шел со всех сторон, а может быть, Слепец просто не научился еще тщательно слушать его в таком виде? Вполне возможно, человек еще долго метался бы посреди мертвого леса и в конце концов упал умирать, когда ядовитые испарения разъели бы кожу и добрались до мускулов… Однако, он смог обратить внимание на еще одну странность: с одной стороны на него веяло жаром, таким необычным в холодную осеннюю ночь. Волны, несущие яд и смрад, шли одна за другой. Слепец направился туда и почти сразу "увидел" своего врага. Бесформенная, огромная тварь злорадствовала, ожидая скорой победы над беспомощной жертвой. Она была желто-зеленым пятном на черном фоне леса, и посылала во все стороны яркие лучи, расцвеченные голодным нетерпением и торжествующим предвкушением. С каждым шагом, который приближал Слепца к этому пятну, в кожу и горло все сильнее вцеплялись тысячи крохотных когтей, скребущих плоть. Он вдруг понял, что такое творится: его переваривают заживо, даже не заглотив! Эта тварь, расползшаяся по лесу густым и едким туманом, просто пожирает все вокруг себя, растворяет в себе и поглощает жизненные соки!! Она была ужасна, могуча и казалась себе самой неуязвимой. Попробуй разрубить своим мечом туман, или сожги его тяжелые, сырые волны огнем? И при этом постарайся забыть, что тебя неумолимо растворяют и скоро переварят прямо на ходу! Но не вся тварь была призраком, неподвластным крепкой стали. Зеленое, склизкое пятно, ее мозг, прятался в гигантском дупле древнего дуба, каким-то чудом устоявшего перед напором ядовитых соков. Злоба и голод двумя фонарями светили внутреннему оку Слепца и звали его к себе. Тварь не ждала нападения и только довольно булькала, так как до нее дошли первые порции пожираемого блюда. Слепец что было мочи рванул к яркой кляксе, на ходу вынимая меч и вытягивая его вперед. Он бежал, быстро потеряв дыхание, захлебываясь в ядовитом воздухе и изнемогая от ноющей, саднящей боли. Иссохшие трупы деревьев с жалобным треском разлетались по сторонам, как тростинки.
– Куда??! - завопила вдруг тварь, поняв наконец, что делает ее "пища". Новая волна жара, сильнее прежних, ударила Слепцу в грудь, но она была слишком слаба, чтобы остановить напор. Яд в воздухе сгустился предельно, превратившись уже в нечто вроде застывшего над землей ливня. Руки и лоб жгло, как огнем.
– Уходи прочь!! Ты не видишь меня, не видишь, не видишь!!! - истерично закричала тварь, и ее бас гудел в голове Слепца, как отголоски близкого колокольного звона. Чудовище вопило, уже совершенно неразборчиво, до тех самых пор, пока Слепец с разбегу не пронзил останки дуба, вместе с засевшей в его внутренностях тварью. Раздалось громкое бульканье и шипение, будто там, в дупле, пузырилось какое-то жуткое варево. Меч застрял в вязкой массе. Слепец дернул его вверх, терзая плоть врага, кромсая ее на части. Ядовитые пары в последний раз колыхнулись вокруг, и пролились на землю жгучим, превращающим почву в безжизненную пыль дождем. Осталась только сильная вонь, выползающая из дупла, жуткий дух пролежавшего несколько дней на солнцепеке трупа. Слепец выдернул меч и отпрыгнул назад, подальше от зловония. Все еще боясь отнять от лица спасительный рукав, он быстро двинулся обратно. Долгое время он не мог понять, что за воздух его окружает? Что-то внутри подсказывало, что все в порядке и можно дышать свободно, но кожу и горло по-прежнему жгло. Под подошвами что-то чавкало, а сапоги расползались, грозя оставить Слепца босоногим. Тяжело дыша, он выбрался из опасного места: внизу снова зашуршали листья и сухие папоротники, а воздухе повеял свежий, холодный и такой прекрасный ветер. Слепец наконец смог отвести руку от лица - и сразу согнулся от дикой боли в горле. Неужели оно сожжено? В мучениях он сделал глоток воздуха, другой, третий… Боль медленно отступала. Через некоторое время он очухался, с удивлением обнаружив, что стоит на коленях и прижимается боком к стволу дерева. Слепец попытался встать, но ноги отказались держать тело. Как подкошенный, он упал в холодную траву, ладонями соскреб с нее иней и вытер лицо. Борода полностью исчезла с подбородка, а от усов остались жалкие, редкие волоски. Брови тоже пропали, кожа на их месте была бугристой и нестерпимо зудела. Кое-как сняв с пояса мешок с обезболивающим порошком, Слепец концом крючка прорвал его бок и высыпал снадобье на ладонь. Плеснув туда сидра из фляги (воды-то взять не додумался!), он с трудом, постоянно задевая кожу крючьями и вызывая резкую боль, натерся полученной смесью. Потом лег на спину и в таком положении стал размышлять о собственной непостижимой глупости и столь же непостижимом везении. Запоздалый страх сжимал сердце, когда перед несуществующим взором проносились страшные видения - изъеденные ядом останки, рваные клочья плоти на костях, вываливающиеся из продырявленного живота внутренности. За этим "приятным" занятием он неожиданно для самого себя уснул.