— Боже. Я думала, на месте съедят. А тебе как приемчик?
— Изрядно…, - учитывая 'обряд' приветствия и специфическую заботу пана Гауфа о 'хорошем парне'.
— Не думала, что меня здесь еще помнят, честно говоря. Я тут всего год проработала.
— У нас хороший отдел. — Даже слишком. Вон, калекам и неудачникам тоже местечко найдется.
— Да, очень. Так работаем?
— Работаем. Слушай, Мэва, а о чем с тобой говорил Беккер? Ну, когда задание давал?
— Ммм? Беккер? — вопрос, похоже, застал Мэву врасплох. Может, своим видимым отсутствием логической связи с контекстом разговора, может… еще чем, — Д ни о чем таком, в общем. Давал инструкции, обещал место в Отделе, про жизнь спрашивал. А что? Это важно?
— Да нет, просто любопытно. Забудь.
— Ну, смотри. Ладно. Теперь работаем?
— Ага.
Хорошо Мэве, она все видит. А вот Джошу с пространством кабинета еще осваиваться и осваиваться. Сейчас, на глазах у Мэвы, он делал это со смесью стыда и злорадного удовлетворения. Стыда — как справлять естественную нужду прилюдно, хотя, наверно, не так… Неподходящее сравнение — стыд, какой испытывает сидящий на паперти калека с пластиковым стаканчиком для подаяния. Джош догадывался — его неуверенные ощупывания мебели, хождение с вытянутыми руками (трость сегодня дома оставил, Мэва сказала, побудет его глазами) и натужные попытки представить комнату в воображении — выглядят жалко. И все-таки — злорадное удовлетворение — мне больно, а вам, наблюдающим, хотя бы… неприятно. И еще — хотели оперативника-калеку? Получайте! Впрочем, бред сивой кобылы.
Комната оказалась небольшая — пять на шесть шагов, диван — чисто символический, 'офисный', но мягкий и глубокий, столы — компактными, окно — в дальней стене, большое, двустворчатое, метра полтора шириной (это к вопросу об удобстве этого 'запасного выхода'; раньше решеток на окнах не было, как сейчас — неизвестно) Ощупывать стены на предмет картин и полок Джозеф уже не стал. Все-таки постеснялся.
— Теперь работаем.
Дочитывали недочитанное, обсуждали. Потом Мэва сбегала в архивы за новой порцией этого сомнительного чтива. Так увлеклись, что пропустили обед. Увлеклись неприятно — снова читали отчеты о сканировании памяти. Джоша не покидало ощущение чего-то важного, но упорно пропускаемого на промежутке между снятием последнего блока и воспоминанием о некроманте. Что интересовало Мэву, понять было сложно. Что интересовало Мэву? Что означают те полдня, что женщина, очевидно, взяла на размышления о задании? Правила ведения допроса и визуализированные методы выявления лжи Джош знал на пять с плюсом. К несчастью, ни один из них не смог бы помочь слепому детективу. Чертов Гауф! Понятно, что оперативник Рагеньский здесь никому не нужен, да Джош и не собирался задерживаться в отделе, но подозревать Мэву черт знает в чем?!
В половине третьего в дверь деликатно постучали и позвали 'пана Джозефа' на тренировку в тренажерку. А 'панне Мэве' перепало расписание вечерних курсов повышения квалификации.
***
Инструктора звали Конрадом, ему было двадцать четыре, и он искренне верил, что сумеет снова сделать из Джозефа полноценного оперативника. Он объяснил, что только что закончил трехгодичные курсы по адаптации людей с, как он стыдливо выразился, 'альтернативной системой ориентации в пространстве', и сдал выпускной экзамен на 'отлично'. Факт этот Джозефа несказанно развеселил — разумеется, приставили к 'почти настоящему оперативнику' 'почти настоящего специалиста', юнца зеленого без какого бы то ни было опыта работы. Так же Конрад сообщил, что считает — Джош вполне сумеет заново освоить все приемы оперативной работы от ближнего боя до… ну, учитывая еще и утрату магических способностей… скажем, стрельбы. В ответ на скептическое хмыканье заявил, что прекрасно своего нового клиента понимает, поскольку сам сейчас носит повязку на глазах — чтобы полностью войти в положение Джозефа. Даже предложил потрогать и убедиться. Джош отказался, вместо этого сообщил, что в дальнем правом углу зала что-то горит, поскольку оттуда тянет паленым.
Конрад переполошился, долго копошился по углам, бормотал, что в любом случае должна была сработать сигнализация. Джош же нашарил ближайший мат и наслаждался ситуацией. Ничего, разумеется, в углу не горело, но об этом знал пока только Джозеф.
— Ничего тут не горит, вы ошиблись, — начал было новый джозефов инструктор. — Я все просмотрел…
Это значит — торопливо сорвал с глаз свою дурацкую повязку и забегал по помещению в поисках незамеченного очага возгорания. Разумеется… Легко и до обидного (обидного слепому Джошу) просто.
— Именно, посмотрел, — перебил Джозеф. С деланным равнодушием пояснил. — Вы — сняли повязку и посмотрели. А я не могу снять повязку. Я, знаете ли, слеп. Совсем. Такие не работают в оперативке. Такие не расследуют убийств. Такие не участвуют в задержаниях особо опасных преступников. Так что кончайте втирать мне про свое 'войти в положение и сделать полноценного оперативника' — это по определению невозможно, а убирайте свою долбанную повязку и выполняйте свою работу. Договорились?
Не нужно было с парнем так грубо. С людьми помягче как-то надо, поделикатней… Впрочем. Джош последний год не особо общался с людьми, подрастерял лоск. А бедный паренёк аж минуту молчал, не зная, что ответить. Наконец сдавленно откликнулся:
— Да, я понял… пан Джозеф.
— И — Джош. Просто Джош, никакого 'пана'. И не волнуйтесь, мне дополнительной мотивации не нужно. Для меня эти занятия — работа, за которую мне платят деньги.
— Хорошо… Джош.
В этот день Джош учился бегать по кругу. Нет, без шуток. Просто бегать по залу периметром в двести шагов, не врезаясь в стены. Сначала — вдоль стен, елозя по шершавой поверхности ладонью, привыкая. Потом уже без помощи рук. Заодно обнаружил, что физическая форма оставляет желать лучшего. Права была Мэва, нужно было хоть зарядку по утрам делать. На десятом круге бега в умеренном темпе дыхание сбилось, пришлось останавливаться отдыхать. На пятнадцатом привык, выучил расположение матов и снарядов, почувствовал себя уверенней. Забавно, но Конрад бегал вместе с ним, подбадривая и комментируя. На следующем занятии обещал начать занятия стрельбой.
Постояв под душем минут десять, сменив мокрую от пота спортивную форму (хорошо, Мэва с утра посоветовала прихватить) на привычные рубашку и брюки, Джош почувствовал себя бодрым и готовым признать, что в мире по-прежнему достаточно приятных вещей, ради которых, возможно, стоит жить. Впервые за уже сколько месяцев он смотрел в будущее с некоторым подобием оптимизма. Всего лишь бег. Попрощался он с Конрадом куда доброжелательней, чем поздоровался — и даже улыбнулся на просьбу обязательно приходить завтра в это же время, не пропускать тренировок. Пообещал прийти. В конце концов, это работа — Джоша и его 'специального' инструктора. Беспокоила только Мэва. Зря Гауф это сказал.
Глава 2.
Джош завел собаку. Огромного лабрадора по кличке Гай Юлий Цезарь. Такое длинное имя — исключительно дань породистости пса, в обиходе все равно окликаемого коротко — Цезарем. В питомник выбирать его ездил с Мэвой — неосторожно заикнулся о том, что подумывал завести собаку-поводыря, только не знал, каким боком за это дело взяться. Мэва ухватилась за идею обеими руками, куда-то звонила, к кому-то ходила, хоть Джош и отнекивался, отговаривал и ругался беспардонности некоторых. Скорей для вида, разумеется.
Однако уже на следующий день (вот это скорость…) после работы Джозеф, крепко удерживаемый напарницей под локоть, ехал в автобусе по откуда-то выисканному женщиной адресу — с совершенно детским ощущением праздника и ожидания подарка. Довольно странное ощущение, признаться… В автобусе народу было, как семечек в подсолнухе, но Джош с Мэвой стояли на свободном пятаке — пассажиры опасливо обходили слепого стороной. Затем многоголосо галдели птицы, галки или вороны, и Джош сообразил, что они с напарницей где-то за городом. Пахло дождем и отчего-то известью. Через пять минут спокойного шага Мэва остановилась, постучала о металлическое, трудно заскрипели тяжелые ворота, и Джош понял, что они на месте. По натужному скрипу в воображении нарисовались ковано-литые ворота — в тяжеловесном плетении растительного орнамента, огромные и обязательно выкрашенные в черный цвет.