Дежурила по этажу женщина лет пятидесяти с флегматичным лицом и обилием золотых украшений. Она вряд ли могла быть сестрой охранника Паши.
Убедившись, что на стоянке позади гостиницы красного «блейзера» нет, я приготовился наблюдать.
А через пять минут красный, с синими полосами на боках джип стремительно вывернул из-за угла и помчался мимо меня. Водитель дважды, не снижая скорости, объехал вокруг гостиницы и только потом загнал машину в распахнутые ворота стоянки. Управлял он здорово: с ювелирной точностью проскочил между двумя «жигулями», прошёл впритирку к микроавтобусу и резко замер около будки охранника.
Первым вылез Павлик. Выглядел он в точности так, как описала мне его Лика, и был одет в тот же блестящий чёрный костюм, только очки отсутствовали. Мягко спрыгнув из высокого проёма задней двери, он постоял около машины, поворачивая голову из стороны в сторону и шевеля пальцами опущенных вдоль тела рук, а потом резво взбежал по лесенке и исчез в будке охранника. Дверь машины оставалась открытой, и я разглядел, что в салоне на передних креслах сидят двое мужчин. Потом пассажир перегнулся через спинку и захлопнул дверь. Я успел разглядеть аккуратно уложенные светлые волосы и невозмутимое лицо… Вадик. Н-да, он мог бы перевозить деньги и один в обычном городском троллейбусе.
Павлик отсутствовал дольше, чем требуется, чтобы договориться о краткосрочной стоянке. Снова появившись на лестнице, он постоял, держась за металлический поручень и глядя на гостиницу, а потом кивнул.
Я даже поморщился — все это смотрелось, как сцена из плохого гангстерского боевика.
Вылез Вадик. Он был одет в такой же чёрный костюм и ослепительную белую рубашку. Под пиджаком угадывался лёгкий бронежилет, две «беретты» заметно выпирали под мышками. Двигался он плавно, и в каждом его движении угадывалась огромная сила. Отойдя от машины, он стал в воротах, контролируя ту часть территории, которая оставалась вне поля зрения напарника.
Реваз оказался худым и подвижным молодым мужчиной. Внешность — типично кавказская, одет в короткую кожаную куртку с поднятым воротником и обтягивающие чёрные джинсы. Спустя мгновение из машины извлекли белый кейс, пискнула сигнализация и три зловещие фигуры направились к гостинице. Реваз и Вадик впереди, а Павлик двигался метрах в десяти за ними, постоянно оборачиваясь.
Вскоре после того, как они скрылись в дверях, от соседнего дома отъехала серая «восьмёрка» с двумя пассажирами. Неспешно добравшись до перекрёстка, она скрылась, и я забыл о её существовании, пока она снова не попалась мне на глаза. Теперь в кабине оставался один водитель. Он проехал мимо гостиницы, завернул на огороженную толстыми цепями парковочную площадку перед главным подъездом и остановился, развернувшись носом к проезжей части. Из такого положения было удобно наблюдать за «Правобережной» в зеркала заднего вида.
Выждав с полчаса, я вернулся в гостиницу.
Фунт стоял в дальнем углу вестибюля и, крутя чётки, разговаривал с парнем, на морде которого было крупными буквами написано: «отморозок». Я, старательно отворачиваясь в сторону прилавков с сувенирами, проскользнул в лифт.
Я ощущал себя не участником, а отстранённым зрителем предстоящей драмы и был уверен, что ничего со мной не случится. Я получу белый кейс с его содержимым и смогу скрыться.
Вот только Наташа… Лучше бы я ей не звонил!
В коридоре третьего этажа я чуть не столкнулся с Ревазом и Павликом, которые направлялись к лифту. Сохранив безразличное выражение лица, я посторонился, и они прошли мимо, обдав меня запахом дорогой парфюмерии. Как недавно Фунт, они не проявили ко мне ни малейшего интереса. Наверное, я стал человеком-невидимкой.
Белого чемоданчика при них не было. Все правильно. Они поужинают и вернутся в номер, после чего в ресторан отправится Вадик. Значит, все события развернутся в ближайшие четверть часа.
Я знал, что у меня всё получится.
Оставив дверной замок висеть в одной петле, я вышел на чёрную лестницу и встал у стены. Она освещалась только лампочкой на первом этаже, и я напрягал слух, пытаясь определить, если ли на лестнице кто-то, кроме меня.
Никого.
Я напялил шапочную маску, поправил отверстия для глаз и положил руку на игрушечный «вальтер». После всех перестрелок и мордобоев я очутился на тёмной лестнице, в двадцати метрах от места очередной бойни с пластмассовым пугачом. Смешно.
Я закрыл глаза и мысленно представил номер, в котором находится Вадик.
Он сидит вполоборота к двери и смотрит телевизор с приглушённым звуком. «Беретта» с досланным в ствол патроном лежит под рукой. Рядом радиостанция, чтобы в любой момент связаться с напарниками. Он пьёт сок и жуёт свою резинку, периодически поглядывая на дверь и прислушиваясь к доносящимся из коридора звукам. Пока ничто не привлекает его внимания, но выработанное годами опасной работы чутьё не позволяет расслабиться, как раньше. Белый кейс стоит в стенном шкафу. Нет, определённо ему что-то не нравится. Он поднимает рацию, раздумывая, не вызвать ли коллег из ресторана. Но ничего конкретного он им сказать не сможет. Никак не определить, что это. Но у него уже были такие случаи. Шесть лет назад в Колумбии, когда он, бросив все, удрал из гостиницы за десять минут до полиции. Или двумя годами позже в Аргентине, когда он, подчинясь своим ощущениям, достал ствол за секунду до того, как началась стрельба.
Вадик вздыхает и откладывает рацию. Нет, он не будет поднимать тревогу. Не стоит давать лишний повод к разговорам о том, что его нервы стали ни к чёрту и что пора ему переходить на менее ответственную работу. Подождём. Скоро они вернутся.
Он наливает себе остатки апельсинового сока из пакета и пьёт, глядя на экран. Там очередная телевикторина. Круглый игровой стол, по которому разбросаны пачки денег и какие-то бумаги, в креслах с высокими спинками мужчины в смокингах. Их лица пышут самодовольством; они вальяжно делают ставки; утомлённый взгляд направлен в центр стола, а правая рука, с зажатой в пальцах охапкой денег, небрежно откинулась назад, где ждёт угодливый халдей. Они очень ценят и любят себя. Вадик отставляет опустевший стакан и пытается настроиться на телепередачу, но чувствует, что ничего не понимает…
Игра прерывается рекламным блоком. Расхваливаются женские гигиенические средства, и он отворачивается от экрана, чтобы взглянуть на дверь и на стенной шкаф. Снова поднимает рацию… После нажатия на кнопку «передача» вспыхивает сигнальная лампочка. Все в порядке, в любой момент он может связаться со своими. Действительно, нервы у него немного расшатались…
Раздаётся стук в дверь. Три коротких удара, и после паузы слышится женский голос:
— Это Смирнова, дежурный администратор! Вы не могли бы открыть?
Он поворачивается к двери, готовый в любой момент упасть на пол и открыть огонь.
Дежурный администратор. Никогда раньше такого не бывало. Что ей нужно?
— Минуту! — кричит он и берет рацию. — Павел, ты меня слышишь?
— Да, — доносится из динамика хрипловатый голос. — Что у тебя?
— Подойдите ко мне. Кто-то стучится в дверь, говорит, что дежурный администратор.
— Спроси фамилию.
— Смирнова.
— Да, она сегодня работает. Реваз в сортире, я не хочу его оставлять. Она баба нормальная, поговори с ней. А мы через пару минут будем. Вот, он уже идёт! Сейчас поднимемся!
Вадик откладывает рацию на прежнее место, смотря на неё с подозрением. Что-то ему не нравится…
Снова стучат в дверь. Настойчивее и требовательнее.
— Откройте! Слышите меня?
Он встаёт с кресла и убирает оружие в правый брючный карман, прикрывая массивную, под сдвоенный магазин, рукоять полой пиджака. Он медленно идёт к двери, и каждый шаг даётся ему с трудом, он чувствует, что-то не так… Все разумные доводы о невозможности каких-либо инцидентов оказываются бессильными перед ощущением опасности. Перед предчувствием беды.