Он обнажил в отвратительной ухмылке гнилые зубы.
Приглушенные мольбы Данеллы, доносившиеся из-за стены, сменились пронзительными криками. Соне было и жаль девушку, и в то же время она не могла подавить в себе раздражения при мысли о ее покорности.
Соня рассматривала своих подруг по несчастью. Итарра закрыла лицо руками, Ализа заткнула уши, Йори и Кима скорчились на полу, Саренна взирает на разбойника, как зачарованная…
А Награн разглядывает их одну за другой, ощупывает глазами, как торговец на ярмарке, и откровенно наслаждается их испугом.
Из соседнего помещения послышались шаги. Дверь распахнулась. Данелла, шатаясь, показалась на пороге. Абахи сильным толчком в спину швырнул ее в опочивальню.
Девушка упала бы и сильно расшиблась, если бы Итарра не поддержала ее. Ноги Данеллы были в крови.
Данелла со стоном натянула на себя покрывало и скорчилась на полу, вся дрожа.
Абахи с довольной улыбкой уселся на место Награна. Тот быстро приблизился к девушкам и схватил за руку Саренну. Девушка смертельно побледнела, но позволила себя увести без сопротивления.
Соня попыталась остаться глухой к тому, что происходило в соседней комнате. «Теперь или никогда! — думала она.— Проклятье на этих легендарных киммерийцев! Их дочери превратились в настоящих коз! Но по крайней мере теперь у меня появился шанс. Этот Абахи ворвался в святыню Гаривы после долгого перехода по горам — уж я-то знаю, что переход был трудным! Он помогал другим головорезам вышибать дверь. Теперь, когда он только что овладел женщиной, он чувствует себя расслабленным… А его товарищ слишком занят, чтобы прислушиваться к тому, что творится в опочивальне. Именно теперь этого ублюдка можно захватить врасплох. Только бы безмозглые девицы помогли мне и не начали визжать!»
Словно подтверждая мысли Сони, Абахи зевнул во весь рот.
Рыжеволосая воительница повернулась к девушкам.
— Я попытаюсь сейчас одолеть этого парня,— прошептала она.— Если у меня получится — наваливайтесь все разом. Вы должны связать его.
— Ты сошла с ума! — заявила Ализа.
— А ты, кажется, хочешь, чтобы тебя изнасиловал грязный разбойник, а после продал в рабство растленному аквилонскому барону для гнусных утех? — резко возразила Соня.— По мне, так лучше умереть. Впрочем, я рассчитываю бежать отсюда. Кто со мной?
Девушки смотрели на нее широко раскрытыми глазами. Соня глубоко вздохнула и стала незаметно продвигаться все ближе к Абахи. Вот уже ее отделяют от разбойника каких-то два шага… Один…
Неожиданно Абахи очнулся от приятной полудремы и уставился на Соню. Он оценивающе смерил взглядом ее фигуру, а затем молниеносным движением схватил свой меч, лежавший рядом с ним на скамье, и рассек им воздух.
— Ну что, моя красавица? Не ожидала? — произнес он с внезапной улыбкой.— Неужели холодная сталь милее тебе… другого оружия мужчины? — Он еще раз окинул ее с головы до ног взглядом рыночного торговца.— Ты, правда, лошадка тощая и жилистая, но для доброй скачки, может быть, и не так уж дурна… Ну, будь умницей, девочка, дождись своей очереди — и я не заставлю тебя долго ждать.
Он улыбался все шире, довольный своим остроумием. Соня почувствовала, что краснеет, и рассердилась на саму себя.
Как же ей теперь выполнить задуманное, когда она упустила возможность захватить негодяя врасплох? Может быть, если девушкам удастся отвлечь его внимание… Часть из них могла бы с криком побежать к двери, а часть — наброситься на разбойника со спины…
Но одного короткого взгляда, брошенного искоса, хватило, чтобы увидеть: киммерийки застыли, как громом пораженные. Они видели кровь Данеллы, но их ужас перед оружием грабителя был куда сильнее.
Соня перевела взгляд на меч в руке разбойника. В мерцающем свете факела клинок казался сгустком чистого пламени. Как только разбойнику с большой дороги удалось заполучить во владение такое прекрасное, благородное оружие? Соня не сомневалась в том, что подобный меч, наделенный собственной душой, способен выйти из-под власти недостойного владельца.
Меч завораживал Соню. Великолепный клинок, достойный выдающегося бойца. Острие, которое оставляет чистые раны… Боль заставляет на миг содрогнуться угасающее сознание… Боль, светлая, как горный поток, как раскаленный металл… А потом — объятия смерти, свет, ничто…
Соня тряхнула головой. Мысль о смерти, как всегда, таила для рыжеволосой воительницы что-то чарующее. Словно существовала незримая связь между Соней и клинком, который нес с собой чистую смерть.
Нет, эта благородная сталь не может иметь ничего общего с таким подонком, как Абахи. Отсветы огня волнами пробегали по клинку. Соня понимала, как опасно в такую минуту отдаваться на волю воображения, и все же не удержалась от соблазна: ей пригрезилось, что она зовет меч, и оружие отвечает ей.
Жаль, что она не владеет магическими способностями! Ну ладно, все это — бесполезные фантазии… Разбойника необходимо сбить с толку.
— Так ты меня убьешь? — спокойно спросила Соня.— А почем заплатит вам аквилонский барон за каждую новую наложницу?
— Откуда ты знаешь про аквилонского барона и его гарем? — удивился Абахи.
Соня с деланным равнодушием пожала плечами.
— Да мало ли что я знаю! Вот и хозяин этого меча… истинный хозяин… Ведь ты убил его ударом в спину, предательски, а?
Последняя стрела была выпущена Соней наугад, но оказалось, что она попала в самую точку. Абахи побагровел от ярости.
— А какое тебе до этого дело, девка?
— А! Вот ты как теперь заговорил! Правда глаза колет, не так ли, Абахи?
Соня сделала шаг к разбойнику. Он взмахнул мечом, и она отступила. И снова приблизилась, и вновь отступила. Ритм. Ему нужно навязать определенный ритм. А если она, Соня, собьется с ритма… Что же, боль, чистая, как свет, и разгадка вечной тайны смерти.
Но в глубине души Соня знала, что тайну смерти разгадывать ей еще рано. Она прислушалась к своему сердцу, стучащему, как молот, и усилием воли заставила его биться медленнее. Выровняла дыхание. Танец. Это просто танец.
Ваниры, предки Сони, вступая в смертельный поединок, пели — так они поступали в древности. Соня мысленно воззвала к ванирской крови, текущей в ее жилах,— наследию матери,— и запела. Это была быстрая танцевальная мелодия, которая захватывала тело помимо сознания и заставляла двигаться в определенном ритме.
Меч и его добыча превратились в партнеров в смертельном танце. Почти завороженный, следил Абахи за движениями Сони, которая вертелась, перескакивала с ноги на ногу, приседала и подпрыгивала, ни на мгновение не прекращая пения. Смертельная игра танцовщицы с клинком становилась все увереннее, и теперь видно было, что Соня в этом танце неоспоримо ведет. В душе Сони царил покой.
Внезапно сломав нить пения, она добилась того, чего добивались этим приемом ее далекие предки-ваниры: погруженный в определенный ритм соперник смешался. Замешательство Абахи длилось всего лишь долю мгновения, но для Сони этого оказалось достаточно: с громким криком она проскочила под занесенным мечом и изо всех сил ударилась о грудь противника всем телом, так что он потерял равновесие.
— Йори, Кима! — закричала Соня, обращаясь к самым решительным из девушек-киммериек.— Вперед!
Соня впилась зубами в правое запястье Абахи. Разбойник взвыл нечеловеческим голосом и начал бить девушку кулаком левой руки по голове. Йори бросилась Абахи под ноги. Разбойник потерял равновесие и рухнул на пол. Кима набросила на его ноги свой пояс и с неожиданной ловкостью связала негодяю щиколотки.
Соня ткнула растопыренные пальцы врагу в глаза. Он отшатнулся, и тотчас подскочившая на помощь подругам Ализа затянула петлю на правой руке разбойника. Йори ударила ногой по левой руке Абахи. Навалившись втроем, девушки связали врага. Соня, тяжело дыша, сунула ему в рот кляп из обрывков своей ритуальной голубой туники.
Только сейчас Соня поняла, что она, безоружная девушка, одолела вооруженного мужчину! Она победила! Вся кровь вскипела в ней при этой мысли.
Абахи извивался на полу, тщетно пытаясь освободиться. Соня, долго не раздумывая, перерезала ему горло его же собственным мечом. Послышался булькающий звук; Абахи захлебнулся кровью.