Отобедав в цитадели, мы толпой отправились в Аратту. Там к нашему появлению должны были закончить приготовления к переговорам. Надо было осмотреться, внести коррективы если понадобится. По всем расчётам к тому времени послы должны были уже прибыть. Мы решили прямо с колёс начать с ними говорить, пока они не успели освоиться. Я понимаю, что это не дипломатично. Даже неприлично, не гостеприимно. Но мы их в гости не звали. Да и дипломатического этикета у нас пока ещё не существует. А брать за исходный образец земной вариант без осмысления и глубокого изучения не имело смысла. Можно было напороться на подводные камни. Да и не знал я его, если честно. Даже в приблизительном варианте.
Мы успели как раз вовремя. Одуревших от жары и поездки в душных вагонах, послов только-только разместили во флигеле у правого крыла дворца. Успели ли они поесть или нет, я даже не поинтересовался. Сразу после нашего прибытия их пригласили в переговорную комнату. Я же устроился на тахте в соседнем помещении. Изначально планировалось сделать несколько слуховых дыр, чтоб удобнее было следить за ходом переговоров. Но мне показалось это не совсем эстетично, да и не хотелось портить стены. Они были приличной толщины. Нарушать их звуконепроницаемость в мои планы не входило. Тогда было предложено устроить меня под открытым окном. Тут я совсем возмутился. Мало того, что я под окном подслушивать буду, так ведь оттуда ещё и плохо слышно. Разборчивость нулевая. А совать слуховую трубку вообще из рук вон. К тому же происходящее в переговорной комнате буду слышать не только я, но и прочие, кто окажется достаточно близко к окну. На предложение поставить недалеко охрану, пришлось на пальцах объяснять, что и у охраны уши имеются. В результате, решили, что Мурзиков время от времени будет выходить, и информировать меня о ходе переговоров. Но всё пошло наперекосяк с первых же секунд.
Как только все заняли свои места, один из прибывших начал говорить, тыкая пальцем то в одного из прибывших, то в другого. О чём он говорил никто не понял. Попросили повторить. Но тот вылупился на наших, как баран на новые ворота. И тут все поняли, что послы не говорят по-русски. Ещё бы, мы их через портал не пропускали. Послы, видимо, так же поняли в чём дело, и стушевались. Надо было срочно решать проблему. Но как? Сяомин попыталась объясняться жестами, но при помощи рукомахания много не наговоришь. Спас положение Мурзиков, отправившийся ввести меня в курс дела.
— Нужен переводчик. — Заявил он с порога.
— и где его взять? — Поинтересовался я. — Вы хоть поняли, на каком языке они говорят?
Разумеется, у Матвея Ивановича ответа не могло быть. И тогда мне в голову пришла гениальная мысль.
— Срочно! — Сказал я. — Соломенную шляпу, с громадными полями. Так, чтоб на физиономию тень падала, и рассмотреть лицо не представлялось бы возможным. Бамбуковую палку, похожую на посох. Можно железную, но лёгкую, не тяжёлую. Плащ путешественника, или паломника. Чёрную повязку на глаза, но так, чтоб уши не закрывала. Накладную бороду, усы, брови. Да, можно клипсу в ухо.
— Может серёжку? — Невпопад предложил Матвей.
— Ещё чего?! — Возмутился я. — Не хочу прокалывать уши. Я не цыган, и не казак.
Мурзиков от удивления даже рот раскрыл.
Через пару минут в переговорную комнату двое охранников ввели слепого бродягу. Усадили подле Николая Никаноровича на маленький стульчик, и покинули комнату. За спиной убогого остался только граф Мурзиков. Наши изумлённо переглядывались. Послы недоумённо разводили руками. Эта немая сцена была не долгой. Ровно до тех пор, пока толмач не заговорил. Обалдевшие наши прикрылись ладошками, дабы скрыть расползшиеся по лицам улыбки. Послы же продолжали недоумевать.
Сяомин, пришедшая в себя первой, сообразила, что надо делать. Она жестами предложила послу повторить то, что он говорил с самого начала. На удивление тот понял её, и заговорил. И это было удивительно. Нет, не то, что он заговорил, а то, что я прекрасно его понимал. Посол принялся представлять нам своих товарищей по несчастью. В смысле, по переговорам.
— Хальва. — Сказал он, тыкая пальцем себе в грудь.
— Как? — Не понял я. — Повторите пожалуйста.
— Хальва. — Повторил посол.
— Это в значении халява? Или халва?
— Нет. — Возразил посол. — Мой диктатор так назвал меня. Теперь это моё имя.
— Простите, а до этого у вас какое имя было? — Не удержался я от вопроса?
— Это не имеет значения, холоп.
Тут я удивился ещё больше. Откуда этому представителю, явно местного разлива, было известно это слово? И я не удержался снова, задав вопрос: