— Серьги. Золотые. С бриллиантовыми камешками. Стоимость — четыреста восемьдесят рублей. Золотой перстень с крупным рубином. Стоимость — триста сорок шесть рублей. В Ташкенте были в продаже год назад — в ювелирном магазине на Урде, и всего три штуки. Все три покупателя нам известны. А где куплен этот перстень, выяснить пока не удалось. Серьги нынешней весной приобретены в магазине «Рубин», по улице Богдана Хмельницкого… Золотые часы. Мужские. Сто восемьдесят рублей. Подарок от Р. Саидова. Имеется надпись.
— Это муж, — вставил лейтенант Султанов.
— В сумке также найдены тридцать рублей, — продолжал Рузиев. — Помада, пудреница, карандаш для бровей. Носовой платок, приобретенный в магазине, подержанный. Пользовалась только сама. И вот эта маленькая коробочка, завернутая в клочок газеты. — Он протянул коробочку капитану Алиеву.
— Что в ней было? — спросил тот, разглядывая ее.
— Мы выяснили, что в ней находился вот этот самый перстень с рубином. Коробочка новая. И перстень новый. Вот еще — обручальное кольцо. Шестьдесят четыре рубля… Ее одежду я не принес.
Капитан Алиев, глядя на разложенные на столе женские украшения, задумался.
— Она, оказывается, состоятельная женщина. Где ее муж работает? — спросил он.
— В Научно-исследовательском институте биологии растений, — ответил лейтенант Султанов. — Кандидат наук. Старший научный сотрудник.
Алиев оглядел своих помощников:
— Ну, что вы скажете?
— Думаю, следует допросить ее мужа, — предложил лейтенант Султанов.
— В то время, когда на него и без того обрушилось столько хлопот? — проговорил капитан задумчиво. — Допросим позже. А сейчас надо выяснить, где Саидова была вчера.
Капитан решил сам побывать в институте, где Саидова работала, но сначала заехать на Чорсу. Он прошел в комнату отдыха, расположенную рядом с его кабинетом, переоделся в гражданский костюм и вышел на улицу.
— Давай на Чорсу! — сказал он шоферу.
Машина миновала улицу Ленина, свернула на проспект Навои.
Обогнув сверкающий серебристыми струями фонтан, расположенный посредине площади Хадра, свернули направо.
— Подождите меня здесь, — сказал капитан.
Машина стала неподалеку от ворот трамвайного парка.
Было душно и безветренно. Размякший асфальт вдавливался под каблуками. Над шашлычной стлался густой синий дым.
Капитан надел темные очки, пересек улицу, направляясь к шашлычной, потом быстро зашагал по широкому тротуару в сторону Чорсу. Он и сам понимал, что вряд ли сможет там выяснить более того, что ему доложили. Здесь прошло столько людей — все следы затоптаны. Однако привычка взяла верх. Хотя он ясно представил все, выслушав донесение лейтенанта Султанова, все же чувствовал необходимость увидеть это место собственными глазами.
Вот и тот тротуар. Прохожих не счесть.
Капитан остановился у края тротуара около зарослей шиповника. Двое пожилых мужчин стояли, опершись на кетмени, у арыка и негромко беседовали. Капитан закурил. Мужчины не обратили на него внимания.
— Найдут, никуда он не денется, — сказал один. — Убил человека, и чтобы тебя не нашли? Как бы не так!
— Рассуждаешь, будто ты сам милиционер или прорицатель! — с усмешкой заметил второй. — Думаешь, тот, кто убил, так глуп, чтобы не замести следов? Он, злодей, давно унес ноги куда-нибудь подальше!
«Прорицатель» опять сплюнул.
— Куда ему бежать? Попадется рано или поздно.
— А ты не знаешь, кто она?
— Никто не знает. Э, Мамарасул, какая разница! Дитя какого-то несчастного человека — разве этого мало? Представляешь, какое горе у родителей…
К остановке подкатил переполненный трамвай. Из обеих дверей выплеснулся шумный поток пассажиров. А те, кто ожидал на платформе, ринулись в вагоны и снова заполнили их до отказа. Беседовавшие у арыка люди тоже протиснулись в трамвай.
Капитан обвел внимательным взглядом заросли. В небольшой клумбе, отделяющей тротуар от проезжей части улицы, он заметил несколько смятых кустиков райхона. Как раз напротив зарослей шиповника! Снова пришла в голову мысль, промелькнувшая, когда садился в машину: «Может, ее здесь оставили, привезя откуда-то?» Шагнув к клумбе, он сорвал сломанные стебли.
— Эй, что вы делаете? — раздался позади сердитый женский окрик.
К Алиеву направлялась решительная женщина средних лет с метлой в одной руке и совком для мусора в другой.
— Взрослый человек! Не стыдно? Разве для этого их сажали?