Волшебное и маггловское право вел профессор Солсберри, пожилой мужчина с адвокатской внешностью, похожий на Бастера Китона.
Зеркала, появившиеся в Часовой башне, впечатлили всех. Гермиона, узнав, для чего они тут, сразу же и опробовала их. Стукнула по раме палочкой, шепнула свое слово-пароль, а когда стекло затуманилось, смело шагнула в зеркало, правда через пару секунд она с визгом прыгнула обратно в холл. Директор поднял брови:
— Что такое, мисс Грейнджер?
— Там… папа бреется, голый…
— Э-э-э… перед гардеробным зеркалом в прихожей?
— У нас зеркало расположено на стене между дверями в ванную комнату и туалет, сэр.
— Хм, недочет, однако.
— Сэр, а можно сделать так, чтобы было видно ту сторону перед перемещением?
— Хм-м-м… верное решение, сейчас поправим.
Карлус немного поколдовал над зеркалами, усовершенствуя их портальное качество, и кивнул:
— Готово.
На сей раз решил попробовать Колин Криви. Стукнул по раме, шепнул пароль, шагнул и…
— Папа, а кто эта блондинка???
====== Сорок шестая глава. Как работают Черные перья? ======
Блондинка оказалась папиной секретаршей, так, по крайней мере, объяснил сыну сконфуженный Криви-старший. Не знаю… бывают ли секретарши у молочников, но это не мое дело. На всякий случай, давайте поверим папе Колина.
Свои обязанности старосты Невилл исполнял исправно. Будил по утрам детей, которые любили понежиться в теплой постельке, раздавал расписания уроков после завтрака. Разнимал драчунов, носился по туалетам в поисках плачущих девчонок. Пришивал оторванные пуговицы и рукава. При помощи Репаро чинил отлетевшие подошвы и сломанные очки и карандаши. Конечно, починка вещей лежит на эльфах-домовиках, но не будешь же каждый раз нестись в подвалы замка и звать-приглашать что-то починить прямо здесь и сейчас? Тем более что разбитые очки и пуговицы от штанов вряд ли можно отложить до утра.
Приходилось Невиллу и штрафовать нарушителей. Пару раз даже старшеклассников, в том числе и печально известных братьев Уизли. Эти клоуны никак не могли оставить идею создать-основать свой собственный магазинчик шуточных приколов. Ну и начали. Ириски «Гиперъязычок», канареечные помадки, икотные леденцы, рвотные пастилки, обморочные орешки и прочие гадости. Все эти гадости они испытывали на малышах-первокурсниках, первой это заметила Гермиона и подняла крик, начала угрожать написать их матери. На шум подтянулись Гарри и Невилл, постояли, посмотрели, послушали, Невилл при этом одобрил угрозу Гермионы, но ушлый Гарри догадался расспросить подопытных кроликов об их ощущениях… Ну крольчата и рассказали — обморок страшный, как будто кто дубиной огрел, а во рту после орешков странный вкус ржавого железа, откуда бы, кстати, они ж его никогда не пробовали… Канареечные перья вообще кошмар, такое чувство, что им изнутри кожу проткнули и оттуда же, из-под неё наружу перья протолкнули, короче это дико больно и неприятно, а после того, как перья исчезают, у них ещё долго всё тело чешется. Гарри и Невилл взбесились, содрали с идиотов по сотне баллов с каждого и, дружно взревев, отправили к Филчу. Как ни странно, но рыжие обормоты, впечатлённые наказанием, послушно отправились на отработку.
А однажды произошла невероятная история. На уроке Амбридж Рон нарвался на отработку, отказавшись читать очередную шестистраничную главу, и тётушка Долли сладким голосом велела ему остаться после урока. В тот день это был последний урок, так что Рона ждали в гостиной факультета. Наконец, в одиннадцатом часу портрет Полной Дамы отъехал в сторону, открывая проход, и в комнату ввалился Рон, держа на весу окровавленную руку. Его тут окружили с испуганными расспросами — что да как? Бледно-зеленый Рон рассказал о страшном Черном пере, которое писало его кровью, ну ни дать ни взять жуткая сказка на ночь! Но на руке Рона после промывки проступила вырезанная, словно скальпелем, надпись — «я не должен лениться». Напуганные девочки переглянулись и заплакали, трогательно вытирая друг дружке слезы. Гарри потрясенно уставился в стену — как-то не вязалось кровавое перо с образом доброй тётушки Долли. Чертовщина какая-то… Вспомнив об Оборотном зелье, на всякий случай проверил карту Мародеров. Та честно доложила, что Долорес Джейн Амбридж — настоящая. Ничего, абсолютно ничего не понятно! Стали выспрашивать у пострадавшего Рона подробности, тот сообщил, что перо не нужно окунать в чернила, оно пишет само по себе, невидимым лезвием вспарывая его руку. Гермиона рассердилась и гневно забухтела, что это не дело и никуда не годится — протаскивать в школу темные кровососущие артефакты.
Стали думать. И переживать.
— Это же Амбридж. Я думала, она добрая…
— А тут перо…
— Кровью пишет!
— Я хочу домой!!!
— Я тоже…
Гермиона ничего умнее не придумала, как проверить, всех ли она так наказывает, внаглую не сделала домашние уроки и, как результат, попала на отработку к Амбридж. Черное перышко и ей исправно искромсало руку, выцарапывая на коже — «я не должна обманывать». Караул, кошмар и ужас. На Амбридж начали коситься, а некоторые личности, особо вумные, написали донос директору. Тот прочитал, грохнул ладонью по столу и послал доносчиков на исправление к Филчу, ибо нечего соваться туда, куда не следует. На директора тоже стали коситься, а как же, поощряет такие-разэдакие злодеяния!
А правда оказалась банальной, и открылась-то она случайно… После ужина Гарри вышел проверить коня на ночь, решив, что на улице прохладно, а ночью, возможно, ударит мороз. Сходил в шорную за теплой попоной, накрыл Даса, застегнул, где положено, а тут крылатой девочке взбрела в голову несвоевременная идейка — пошалить. Налетела на Гарри сзади и ухитрилась-таки взгромоздить свои чертовы копытца ему на плечи. Ну и вот, возраст почти год, весу килограммов двести и спину она Гарри просто чудом не сломала, да и то лишь потому, что Гарри на ногах не устоял, а грохнулся в снег. Лошадёнка испугалась падения и ускакала, задрав куцый хвостик. Гарри, кряхтя и охая, кое-как поднялся, подержался за поясницу, помассировал плечи и поковылял в замок, на все лады проклиная жеребячьи шалости. Постоял у подножия парадной лестницы, повспоминал, сколько пролетов и винтовых подъемов до гриффиндорской башни и передумал подниматься к себе, а тихо и молча поплелся к папе в подземелья со скоростью черепашки Люси.
Встревоженный отец содрал с сына одежду и осмотрел-обнюхал со всех сторон, водя палочкой вдоль свежих синяков. Переломов не обнаружил, только гематомы на плечах и небольшое растяжение мышц спины. Дал выпить Обезболивающего, уложил на диван и вполне профессионально проделал обширный массаж. Нежно растирал, разминал, растягивал одеревеневшие мышцы. Гарри лежал на животе, слушал ровное дыхание, ощущал надежное тепло отцовских рук и потихоньку, совсем незаметно уплыл в глубокий и крепкий сон. Про домашние задания он благополучно забыл. И вспомнил про них уже на следующее утро за завтраком. Времени на списывание-переписывание уже не было от слова «совсем», и на урок к Амбридж Гарри шел, как на гильотину. Все сдали пергаменты с домашним заданием, один только Гарри не смог и теперь тоскливо ждал приговора. Дождался.