Выбрать главу

— Они перестреляют нас поодиночке, — угрюмо повторил Гумай.

— Мы были бы сумасшедшими, если бы подвинулись еще хоть на один шаг. Скорей всего они ушли, зная, что мы здесь топчемся, — сказал кочевник.

Молодой человек рассмеялся и сказал, что они никуда не ушли и не уйдут. Он вытащил из кармана белый носовой платок и осторожно высунул его из-за поворота. Я отполз в сторону.

— Эй, в крепости! — крикнул он. — Не стреляйте, я хочу с вами поговорить. Вы меня слышите?

Долго ему никто не отвечал, потом знакомый мне голос корзинщика Мамеда произнес:

— Ладно, вылезайте!

Молодой человек выпрямился во весь рост. Очки его блеснули на солнце.

— Слушайте, что я вам скажу. Я — кандидат исторических наук, Мустаджа Шафагат-заде. В свое время я подробно ознакомился с некоторыми древними сооружениями в этих местах. Так вот, дорогие гости, я вам говорю — вы попались.

Из-за стены ему ответили нехорошим смешком, а потом тот же голос ответил:

— Попробуйте нас взять.

— Попробуйте уйти, — возразил ученый молодой человек. — Ведь вы не дослушали там, в чайхане, историю хана Ибрагима и мое описание этой крепости. Дело в том, что я забыл упомянуть одну существенную подробность: тропинка, на которой стоим мы, и, заметьте, с ружьями, — единственная. Другого хода из крепости нет.

Я услышал, как Шварке выругался: «Врешь, дьявол!» — и в ту же минуту Мустаджа Шафагат-заде быстро присел на корточки. Пуля щелкнула о выступ скалы, и отскочивший осколок камня больно оцарапал мне щеку.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Черноков угощает папиросой полковника Шварке. — Вечерние облака. — В крепости. — Мирный ужин.

Мустаджа Шафагат-заде оказался очень деятельным человеком. Честно говоря, я был до сих пор другого мнения об ученых людях. Мне казалось, что в обстоятельствах, подобных нашей погоне за двумя бандитами, они должны бы были оказаться беспомощными, а этот ученый молодой человек сразу же стал нашим командиром.

Шафагат-заде взял у кочевника его двустволку и велел ему немедленно спуститься вниз к чайхане, где тот оставил своих быков и верблюдов.

— На верблюде, — сказал он, — ты в полчаса доедешь до ближайшего сельсовета, а там по телефону дашь знать обо всем происшедшем в НКВД или же в штаб пограничной охраны.

Он велел было и мне с Бостаном спуститься вниз, но тут мы решительно отказались его слушаться, и тогда он сказал:

— Ну, хорошо, только ложитесь, ребята, спать и выспитесь хорошенько, потому что, по-видимому, нам придется здесь проторчать до вечера.

Кочевник ушел, а мы с Бостаном растянулись прямо на камнях, подальше от обрыва, и очень скоро уснули. Я проснулся только один раз, потому что опять услышал сухонький треск револьверных выстрелов. Шафагат-заде и Гумай лежали рядышком на тропинке и оба смеялись.

— Лежи, лежи, — кивнул мне Шафагат-заде, — мы просто решили проверить, как они там поживают. Что-то уж очень тихо у них.

Солнце обошло гору, и камни стали горячими. Кто-то, осторожно приподняв мою голову, поднес мне к губам кувшин с холодной водой. Я пил жадно и не просыпался. Потом я уже узнал, что это кочевник велел своей жене подняться на гору и принести нам воды и хлеба. А затем опять чья-то рука растормошила меня, и я увидел Чернокова.

— Вставайте, — сказал он, — вставайте, дорогие мои!..

С ним был дядя Орудж и шестеро пограничников.

Я уже говорил, что здесь, у поворота, тропинка расширялась шагов до трех в ширину, и на этой площадке мы все кое-как могли разместиться. Пограничники составили винтовки к скале и сели, свесив ноги с обрыва. Некоторые закурили. Мне не было слышно, о чем совещался Черноков с дядей Оруджем и Мустаджой Шафагат-заде. Бостан, прислушиваясь к их беседе, божился и клялся мне на ухо, что самое простое — это забросать крепость ручными гранатами. Тем временем Черноков, по-видимому, принял уже какое-то решение, потому что дядя Орудж и Шафагат-заде отошли от него, а он навязал на дуло винтовки носовой платок и поднял его над краем тропинки.

Из крепости недовольно отозвались:

— Ну, что там еще?

— Я хочу говорить с полковником Шварке! — крикнул Черноков.

— Ого! — донесся возглас. — С полковником Шварке! Вы так уверены в том, что полковник Шварке сидит здесь? Не будете ли вы так любезны сказать нам ваше имя, господин проницательный человек?