Дядя Абдулла показал Рустаму глазами на мать, и Рустам кивнул головой. Тогда Абдулла поднял с земли свой карабин и отошел в тень деревьев. Самед и Гассан стали рядом с отчимом, и Гассан слегка подтолкнул его в плечо. Отчим вздрогнул. Секунду он постоял в нерешительности, по видимому, не зная, сопротивляться ему или идти, но Гассан уже обшарил его карманы и отнял у него револьвер. Отчим пошел по тропинке с презрительным и небрежным видом. Мы шли недолго, дядя Абдулла остановился на небольшой полянке, окруженной со всех сторон горными кривыми дубами и кизиловыми деревьями. Несколько больших камней лежало у края полянки, и на средний сел дядя Абдулла. Самед, Гассан и Ибрагим уселись на соседних камнях, и отчим стоял перед ними один, даже не связанный ремнями, и, однако, ом не пытался бежать. Карабин стоял у ноги дяди Абдуллы, старый карабин с. серебряной дощечкой на ложе.
Я посмотрел на лица моих дядей. Они хорошо умели сдерживать свою ярость. Только строгое внимание было на их лицах.
- Как зовут? - спросил дядя Абдулла.
- Сулейман, - ответил отчим.
- Я спрашиваю настоящее имя.
Отчим огляделся. В нескольких шагах от него начинался лес,-казалось бы, можно, неожиданно рванувшись, добежать до леса и исчезнуть между деревьями, но было что-то такое в лицах четырех молчаливых людей, сидевших перед ним на камнях, что отчим сплюнул и ответил:
- Бетке.
- Немец?
Отчим кивнул головой.
- Так, - сказал Абдулла и отвел глаза в сторону. Ровным, глуховатым голосом он спросил:
- Ты убил моего отца?
- Нет, - ответил отчим, глядя в лес.
У дяди Абдуллы изменилось лицо. Он вскочил и подошел к отчиму.
- Ты убил моего отца? - тихо повторил он и схватил его за горло. - Ты? Ну?
Я видел только его спину, огромную мускулистую спину и шею, налившуюся кровью. А отчим видел его лицо. Это, наверное, было страшное лицо. .
- Я, - ответил он дрогнувшим голосом.
Абдулла отвернулся и опять сел на камень. Потные волосы прилипли к его лбу. На виске пульсировала синяя жилка. Правой рукой он дернул ворот рубахи, и материя разорвалась с сухим треском, обнажив широкую мускулистую грудь. Он дышал шумно, и у него -пересохли губы.
- Зачем ты прикидывался глухонемым?-спросил он с неожиданным спокойствием в голосе. Бетке молчал.-Ну?
И Бетке вдруг засмеялся. Он смеялся тем нехорошим смехом, который переходит в истерику. Он смеялся, закинув голову, а дяди смотрели на него с неподвижными лицами. Бетке трясся от смеха, качался и изгибался посреди освещенной солнцем полянки.
- А вы и не поняли? - говорил он сквозь смех. - А вы и не поняли? Зачем притворялся? Затем, чтобы дураки поверили, затем, чтобы морочить головы дуракам, затем, чтобы повести дураков.
Самед перегнулся вперед.
- Куда повести?
Припадок смеха у Бетке кончился.
- Куда? - переспросил он и задумался. - Не знаю. Куда полковник прикажет, полковник Шварке, чтоб ему было не лучше, чем мне. Может быть, жечь города, взрывать заводы. Может быть, на Москву. Это полковник знает.
Он снова замолчал, и его руки свисали вдоль неуклюжего тела. Дядя Абдулла обернулся.
- Вы хотите еще что-нибудь узнать, братья, - спросил он.
Братья качнули головами: нет.
- Как ты решил, Гассан? - спросил Абдулла.
Гассан поднял голову.
- Пусть обманом, пусть хитростью, все равно, он пробрался в нашу семью и стал членом нашей семьи. Он хотел погубить нашу страну. Он убил нашего отца. Он хотел убить Гуризад, нашу сестру и свою жену. Мы должны смыть этот позор с нашей семьи, а если не смоем, то люди скажут: это бесчестная семья, среди них был убийца, предатель и шпион. Мы судим его, братья, и мы должны застрелить его.
Он положил руку на карабин дяди Абдуллы с серебряной дощечкой на ложе.
- Как ты решил, Ибрагим? - спросил Абдулла. Ибрагим кивнул головой.
- Я согласен с Гассаном.
- Как решил ты, Самед? - И Самед кивнул головой.
- Я с вами согласен, братья, - сказал Абдулла и замолчал. Из-за деревьев медленной, утомленной походкой вышла моя мать, немолодая женщина Гуризад. Рустам шел за ней, немного смущенный, и когда Абдулла посмотрел на него, развел руками, видимо, желая сказать: ну что я могу с ней сделать?
Все четверо переглянулись, а мать прислонилась к дереву - она была очень слаба - и сказала:
- Зачем вы мне не доверяете, братья? Вы думаете, что это не женское дело? - Она усмехнулась невеселой усмешкой. Братья молчали. Мать повернулась и снова ушла в лес по тропинке, и, когда я посмотрел ей вслед, мне подумалось, что вот мать у меня уже старая, а я и не заметил, как она постарела. Только потом я понял, что это за последний час так согнулась ее спина и так опустились плечи.